Картер Браун - Вояж на Гавайи

Немного погодя я взял ее на руки и отнес на кушетку, затем выключил свет и открыл окно, чтобы в комнату проникал лунный свет. Я оглянулся — на кушетке вырисовывался мягкий силуэт Улани. Когда я шел к ней, в воздухе мелькнуло что-то белое и мягко упало на пол.

Остров Ниихау потерял Улани навсегда! Дэнни Бойд обрел ее на целую ночь!

На следующее утро я встал около десяти, надел купальные трусы, нацепил темные очки и пошел в бассейн. Примерно через час я отвез Улани в бар «Хауоли» и остался сидеть в машине, наблюдая за тем, как она легко бежит к входной двери. Улани сказала, что придет вечером в то же время, что и прошлой ночью, и я поехал обратно в отель с приятным ленивым ощущением того, что Гавайи всецело принадлежат мне одному.

Я плюхнулся в парусиновый шезлонг рядом с бассейном и закурил. Официант-китаец, весь в белом, с неизменной улыбочкой на лице, подошел и спросил, не желаю ли я чего-нибудь. Про себя я назвал его Чарли, потому что при всем желании настоящее его имя было просто невозможно выговорить. Я заказал кофе по-ирландски. [8] Кофе по-ирландски — горячий кофе с ирландским виски, подслащенный, со взбитыми сливками.

Солнце палило нещадно, на небе не было ни облачка. Какой-то мускулистый тип с бульдожьей челюстью остервенело плавал туда-сюда, а его жена равнодушно наблюдала за ним из шезлонга, зная наверняка, что такой никогда не утонет. Сигарета имела препротивный вкус.

Чарли принес кофе и пододвинул ко мне столик.

Кофе вселил небольшую надежду на то, что я выживу. Я закурил вторую сигарету — вкус ее был не лучше, чем у первой.

— Бойд — рявкнул кто-то мне в ухо — Я ищу тебя!

Я медленно повернул голову и увидел того, кому принадлежал этот противный голос. Зрелище это не улучшило вкуса ни кофе, ни сигареты.

Продолговатое лицо с острыми чертами, безупречный легкий костюм итальянского покроя, сердитые мутные глаза в крапинку, презирающие все, что видят вокруг, но в первую очередь — меня. Темные с проседью волосы торчком всем своим видом выражали гневный протест против окружающего мира в целом и Бойда в частности.

— Ба! — воскликнул я. — Мистер Эмерсон Рид собственной персоной! Зачем было отправлять меня из Нью-Йорка сюда, если вы сами приехали?

— Я передумал, — отрезал он. — Решил посмотреть, как продвигается дело. Какого черта ты здесь развалился — забыл, для чего я тебя нанял? Расселся в этом чертовом шезлонге! Я тебе плачу вовсе не за это! Гавайское солнце распарило мозги или что? — Он начал с рычания, а закончил противным завыванием.

Я допил кофе, потом вопросительно посмотрел на него:

— Кофе?

— Кофе! — Он чуть не подавился. — Ты знаешь, что случилось?

— И что же такого случилось? — вежливо поинтересовался я.

— Господи! Ты что, не читаешь газет? На всех первых страницах напечатано черным по белому: вчера вечером убили Бланш Арлингтон — кто-то перерезал ей горло!

— А, это… — безучастно произнес я. — Я думал, что-нибудь новенькое.

Рид моргнул несколько раз, и могу поклясться, что его торчащие волосы на миг поникли, но затем вновь приняли вертикальное положение.

— Ты что, знал? — спросил он сдавленным голосом.

— Конечно, — спокойно ответил я. — Вчера вечером она пригласила меня к себе, но к тому времени, когда я приехал, она была уже мертва. Я не стал никуда сообщать об этом — решил, что нам это ни к чему.

— Когда это было? — резко спросил он.

— В половине девятого.

— Не может быть! Я сам звонил ей и разговаривал с ней позже.

— Нет, — возразил я, — вы говорили со мной.

Он задумался.

— С тобой? — недоверчиво переспросил он.

— Лил олэ — со мной, — подтвердил я. — Вот почему я сижу здесь на солнце — моей физиономии не помешает загар. Я без работы.

— Послушай, Бойд! — Его голос обрел привычное рявканье.

— Может, хватит ходить вокруг да около? — произнес я. — Вчера вечером по телефону вы сказали, что слишком многое поставлено на карту в вашем деле, чтобы я совал в него свой нос.

— Я пошутил, — выдавил он.

— Не думаю. Более того, совсем не в шутку Бланш Арлингтон перерезали горло.

— Я только сказал, что многое поставлено на карту, — возразил он. Хотел встретиться с тобой до того, как ты увидишь Бланш. Выяснилось, что ей нельзя доверять, вот и все. Ты по-прежнему работаешь на меня, Бойд!

Сколько можно повторять это!

Я допил вторую чашку кофе и встал.

— Почему бы нам не продолжить разговор у меня в номере, пока я буду одеваться? — предложил я. — А потом пойдем выпьем за ваш счет.

— Если ты думаешь, что у меня есть время на то, чтобы маяться дурью и платить за…

— Если у вас есть время на разговоры, то время на выпивку всегда найдется, заодно и поговорим, старик, — сказал я. — В противном случае можете заниматься своим делом сами, а я улетаю следующим рейсом в Нью-Йорк.

Он с трудом сглотнул и попытался выдавить хоть какое-нибудь подобие улыбки.

— Думаю, ты прав, мои нервы действительно ни к черту. Может, выпивка немного поможет.

Мы прошли в мой номерланаи, я надел легкую рубашку, которую прикупил на Манхэттене специально для Гавайев, и широкие желтовато-коричневые брюки.

— Оделся, как на отдых собрался, — проворчал Рид по дороге в бар «Луау Хат», удачно располагавшийся прямо за углом, — там подавали отличные коктейли. — И не надейся, что будешь отдыхать!

— Я работаю в шортах так же, как в костюме, — заверил я его. — Спросите у любой девушки, которую встретите на Парк-авеню.

— Ради Бога, оставь свои шуточки при себе, — отрезал Рид. — Я сыт ими по горло.

— Шучу я бесплатно, — с обидой в голосе произнес я, но и это его не успокоило.

В баре мы заказали джин с тоником. Я надеялся, что кофе по-ирландски уже достаточно усвоился и не смешается с джином. Затем рассказал Риду о спичечном коробке; о том, как я попал в бар «Хауоли» и встретился с Эдди Мейзом; потом о баре в отеле «Принсес Каиулани» и о встрече с его женой, Ларсоном и Као Чоем — этакой премилой компанией. Вкратце пересказал весь наш разговор. Не сообщил ему только об Улани, решив, что это его совсем не касается.

Когда я закончил, он ухмыльнулся:

— Говоришь, твои слова насчет того, чтобы они убирались с Гавайев в течение двадцати четырех часов, не произвели на них никакого впечатления?

— Абсолютно никакого.

— И не собираются уезжать отсюда? В таком случае как ты заставишь их сделать это?

— Еще не решил, — сознался я. — Но что-нибудь обязательно придумаю.

— Уж постарайся! — съязвил он.

Какой-то верзила с тремя кинокамерами на шее больно наступил мне на ногу, подойдя к стойке бара.

Я подождал, пока он сойдет с моей ноги, но он, похоже, даже ничего не заметил.

— Эй, толстяк! — буркнул я. — Ты сойдешь с моей ноги или нет?