Эдвард Банкер - И пожрет пес пса…

Через секунду им в лицо ударил с улицы луч света. Громкоговоритель гаркнул:

— Полиция! Не двигаться!

Дизель оглянулся. Прожектор почти полностью его ослепил. Он с трудом разглядел силуэт патрульной машины.

— Спокойно, дедуля! — прошептал он. — Чтобы я тебя не слышал!

Сначала Дизель чувствовал отчаяние и страх, теперь его охватило безразличие. Если это конец игры, пусть будет так. Он зашел слишком далеко, чтобы теперь сдаться.

— В чем дело, командир? — спросил он, щурясь в лучах фар и пытаясь угадать, один полицейский в машине или двое.

— Стой где стоишь! — приказал другой голос. Двое… Он услышал их шаги на дорожке, увидел темные силуэты.

На заднем крыльце загорелся свет, задняя дверь открылась. Жена хозяина высунула голову наружу.

— Что там происходит, Чарли?

Свет с заднего крыльца осветил копов. Один из них повернулся к женщине, и Дизель увидел вскинутое к плечу ружье. Ему хватило двух секунд, чтобы побороть страх и поднять револьвер.

— Он вооружен! — крикнул второй коп.

Ствол ружья снова нацелился на Дизеля, но тот выстрелил первым. Мимо! Полицейский нажал на спуск, раздался щелчок, но выстрела не последовало. Коп забыл взвести курок. Его напарник выстрелил из револьвера. Пуля ударила Дизелю в живот, и ему показалось, что в кишки ткнули раскаленной кочергой. «Питон» в его руке снова изрыгнул пламя. Пуля попала первому полицейскому в бедро, раздробив кость. Раненый упал.

Отставной десантник рухнул в своем гараже на пол, его жена сделала то же самое, но в доме.

Второй полицейский, ранив Дизеля первым выстрелом, нырнул за гараж. Прожекторе улицы бил внутрь гаража, освещая его как днем. Полуослепленный Дизель спрятался за передний бампер машины, стоящей задом к воротам. Если бы он попытался выскочить из гаража, полицейский превратил бы его в решето. Но сидеть в мышеловке было невозможно. Где старикан? Он возьмет его в заложники.

Но отставной десантник, словно угадав его мысли, выбежал по другую сторону машины из гаража с поднятыми руками и с криком:

— Не стреляйте, не стреляйте!

Полицейский послушался: он видел, как его напарник извивается на земле, темной от крови, и знал, что подозреваемый засел по другую сторону машины.

— Сдавайся! — крикнул он. — Мимо меня тебе не проскочить! Сейчас прибудет подкрепление.

Прокричав это, он стал красться вдоль гаража, освещая путь фонариком. Если бы Дизель выскочил за эти несколько секунд, то смог бы вырваться на улицу. Полицейский подкрался с противоположной стороны — там, где Дизель не ожидал его увидеть.

По телу Дизеля пробегали судороги. Подкрепление могло подоспеть в любой момент. Надо валить. Он посмотрел на угол гаража, за которым, как он думал, засел полицейский, и, задерживая дыхание, прополз вдоль машины. Потом выскочил и два раза выстрелил за угол. Полицейского там не оказалось.

— Ни с места! — крикнул тот у него за спиной.

Дизель резко обернулся и увидел в свете фар голову полицейского и его руку с револьвером. Дизель бросился на него, нажимая на бегу на спуск. Но «Питон» калибра 0,357 — шестизарядное оружие, и он уже выпустил все шесть пуль. Боек попадал по пустым гнездам барабана. «Черт!..» — подумал Дизель.

Это была его последняя мысль. Полицейский расстрелял его обстоятельно: две пули в грудь, третья в голову. Дизель успел почувствовать боль, и его душа растворилась в ослепительной вспышке света. На землю рухнуло уже бездыханное тело, горячий револьвер выпал из руки.

В участке Троя выволокли из «универсала». Его ждали полицейские в кожаных перчатках, вооруженные дубинками. Они колотили и пинали его, пока тащили вверх по короткой лестнице. Тяжелые ботинки молотили по голове. Внутри его схватили за волосы и ударили кулаком в лицо. Нос хрустел при каждом ударе, челюсть была сломана.

Зарегистрировав его и найдя физическое состояние нормальным, блюстители закона приковали свою жертву наручниками к решетчатой двери в главном коридоре, где все желающие могли лупить и пинать ее пока не надоест. Человек, ранивший двух полицейских и всех их так напугавший, погиб, но этот был его сообщником. Когда стало известно, что Мелани грозит частичный паралич, полицейские словно обезумели. Трой выкрикивал слова ненависти и угрозы.

К пересменке у него так раздулась сломанная кисть, что браслет наручников скрылся под посиневшей плотью. Он харкал кровью, плевался осколками зубов. У него были сломаны ребра и скула. Перебитый нос и глаза так распухли, что он почти ничего не видел. Пьяный помощник шерифа, опоздавший на расправу, залез на решетку и спрыгнул ему на руку. Кость захрустела. От нечеловеческой боли Трой потерял сознание.

Перед рассветом, за час до пересменки, начальник смены вышел из своего кабинета за кофе и увидел Троя, по-прежнему висевшего на решетке.

— Уберите отсюда эту падаль, — распорядился он, пихая носком ботинка неподвижное тело. — Отвезите его в окружную больницу, пока всякие там пархатые правозащитнички не подняли вой насчет царящей в полиции жестокости. Если кто спросит, ему попало на стоянке, а потом от ниггеров в «обезьяннике».

— Есть, капитан! — отчеканил сержант. — Этим козлам плевать на парализованного полицейского, они жалеют только такое дерьмо. Будь моя воля, я бы выволок его да пристрелил!

— В Бразилии работает железная система — пуля в затылок!

— Нам скоро придется перенять их опыт. Ребята, уберите его отсюда, мне тошно на него смотреть!

Троя поместили на заднее сиденье полицейской машины, с двумя копами.

— Заштопайте его и привезите обратно. Детективы хотят с ним потолковать перед судом.

Мотаясь на заднем сиденье, Трой думал о том, что было бы лучше, если бы они остановились и прикончили его, позже объяснив это тем, что он пытался бежать. Будь у него силы, он бы их спровоцировал. Он завидовал Дизелю.

Медики отделения неотложной помощи занимались всеми, кого им доставляла полиция: с огнестрельными и колотыми ранениями, одуревшими от наркотиков. Врачам и сестрам было все равно: они лечили людей, не вынося нравственных суждений и не проводя расследований. На сей раз они знали, кому оказывают помощь: о случившемся всю ночь твердили по радио, к тому же через них уже прошли двое раненых полицейских и случайный пострадавший из парикмахерской. Они понимали, за что пациента избили, остальное их не касалось. Врач настаивал на госпитализации: перелом руки, кисти, сломанные ребра, раздробленная скула, сильное сотрясение мозга. Полицейские, доставившие Троя в больницу, позвонили начальнику смены. Тому не улыбалось оставлять подозреваемого вне тюрьмы, тем более пока личность его не была установлена, однако правила не допускали вольных толкований: последнее слово оставалось за врачом. «Пусть врач подпишет», — распорядился начальник смены и выделил охрану. Подозреваемого приказано было приковать за ногу к койке. В больнице не было тюремного отделения, но на окне палаты были решетки. Начальник смены думал только о том, чтобы спасти собственную шкуру, и принял к этому все меры.