Питер Чейни - Этот человек опасен

Я достаточно плохо чувствовал себя, так как раненое плечо сильно болело.

Рискин проводил меня до комнаты, где находилась Миранда. Потом мне связали руки и швырнули в комнату. Дверь заперли на ключ. Миранда находилась тут же, привязанная к ножкам кровати. Увидев меня, она попыталась улыбнуться.

В этот момент над нами раздались выстрели, из чего я заключил, что кто-то, находящийся на крыше, открыл огонь из пулемета по полицейским, находящимся внизу. Началась перестрелка.

Я распластался на полу, около стены, мне было ясно, что приходит конец роману и моей жизни, а также и Миранде, мне кажется, что впереди для нее уже нет ничего хорошего.

Она заплакала.

— Что они с нами сделают, Лемми?

Я попытался улыбнуться.

— К чему спрашивать о таких вещах? Что вы сможете вообразить? Меня бы удивило, если бы они предложили нам ключ от дома. Скорее всего они нас убьют. Мы вытащили пустую карту, Миранда, и если вы религиозная и верите во что-нибудь, то теперь самое время молиться.

Я бы на вашем месте немедленно встал на колени и начал произносить молитвы. Самое время.

Открылась дверь, и появилась Конни. Стрельба в этот момент несколько утихла. В освещенном коридоре я увидел парня, проходящего в этот момент с бидонами. В глубине коридора, я слышал это отлично, кто-то выливал в ванну горючее.

Время от времени ослепительная вспышка освещала окно, что заставило меня думать, что полицейские направили на дом прожекторы, но трудно было представить, насколько это могло быть полезным, так как, видимо, они не собирались брать дом приступом теперь же.

В настоящий момент я больше всего жаждал получить сигарету.

Конни в этот момент распахнула дверь и вошла в комнату. Она подошла ко мне, сунула мне в рот сигарету и дала прикурить, потом также поступила с Мирандой.

С крыши обрушился вниз новый шквал огня, и кто-то завопил, видимо, получив порцию горячего свинца.

— Можешь ли ты выслушать меня, Лемми? — спросила Конни. — Мне надо кое-что сказать тебе.

Я посмотрел на нее. Она закрыла дверь, но в комнате было светло от лунного света, и я мог хорошо ее рассмотреть. В одной руке она держала автомат, в другой — сигарету, и улыбалась такой приветливой улыбкой, как улыбается ваша любимая кинозвезда, показываемая крупным планом на экране.

Я во всяком случае знаю, что Констанция — настоящая ведьма, и верю в ее улыбку не больше, чем она намерена разыграть перед нами комедию, потому что в ее глазах я вижу скверное и подлое выражение, как будто она одновременно собирается и стрелять в меня и говорить о любви.

Миранда посмотрела на меня, потом на нее. Она напоминает тигрицу. Мне кажется, что если Миранда и Констанция вздумали бы выяснять между собой отношения, была бы основательная драка. Они стоили друг друга. Миранда — девушка спортивного склада, всегда ищущая новых эмоций, привыкшая с детских лет считать, что весь мир у ее ног. Конни же, как и женщины ее круга, привыкла понимать, чего она хочет, а когда она это понимала и знала, то ломала и себе и другим руки и ноги, чтобы добиться цели.

Но, что бы там ни было, Конни вплотную подошла к тому месту, где я лежал, что дало мне возможность констатировать, что лодыжки у нее действительно замечательные, и это грустно, так как я лежу связанный и ничего не могу сделать. Я начал сравнивать щиколотки обоих девушек, что лишь доказывает существование некоторых тронутых типов. Вы не находите?

Конни в этот момент подала голос.

— Послушай меня, Лемми Кошен, мне нельзя терять времени, раскрой уши и соображай быстрее. Я не понимаю, как это случилось, но знаешь, Лемми, у меня к тебе слабость. Я думаю, что рождена не для той жизни, которую вынуждена вести.

— Этого я не знаю, Конни. Я об этом не думал, но хочу верить твоим словам. К чему ты клонишь?

— Вот в чем дело. Я верю, что смогу вас отсюда вытащить, и предлагаю тебе сделку. За это ты замолвишь за меня словечко полиции. У них ничего против меня нет. И если я освобожу Миранду, я думаю, что буду совсем реабилитирована.

— Ты наивна, Конни, — сказал я ей, надеясь, что Миранда поймет меня правильно, а то в глазах ее появилась надежда на что-то, — не забывай, что ты с самого начала была виновна. Все, что я могу для тебя сделать, это показать, что ты сделала все, чтобы вытащить нас отсюда, когда увидела, что Сигелла побежден, и ваша комбинация провалилась. Если ты удовлетворишься этим, то я иду с тобой.

— Очень хорошо. Тогда я предлагаю тебе следующую вещь. У меня есть машина, которую я поставила два дня назад недалеко отсюда, в кустах возле дороги. Я вас выведу отсюда, а ты позволишь мне воспользоваться машиной и попытать счастья? Я считаю, что это справедливо. Если полицейские меня поймают, то поймают, но если мне удастся бежать, для меня это будет хорошо. Справедливо?

— Неплохо, — ответил я, — ну, а Сигелла? Что он будет в это время делать?

Она улыбнулась.

— Ты, значит, Лемми, не понимаешь, что интересуешь меня. Я давно хотела тебе об этом сказать, я всегда была к тебе неравнодушна. Я не перенесу мысли, что ты погибнешь от рук Сигеллы. Неужели ты не понимаешь, что я хочу помочь тебе, а заодно и этой идиотке?

Я начал дышать свободнее, потому что мне кажется, что Констанция искренна, и у нас появилась, кажется, возможность, правда, ничтожная, выйти живыми из этой страшной переделки.

— Это хорошо, — сказал я, — но, прежде всего, ты должна освободить мне руки и дать оружие, и только после этого я могу согласиться на твое предложение, но никак не раньше.

Она ничего не ответила, просто подошла ко мне, взяла из моего кармана лезвие бритвы, перерезала веревки, стягивающие мне руки, а потом проделала такую же операцию с Мирандой. Потом протянула мне револьвер.

— Я не могу играть более честно, правда, Лемми? Разве не так? — В ее голосе послышалось что-то вроде теплоты, а на ресницах дрожали слезы.

— Послушай, — продолжала она. — Сигелла сейчас отправится в одну из комнат нижнего этажа жечь бумаги, которые он не хочет оставлять полицейским. Я достану себе другой револьвер, и когда он придет туда, я сведу с ним счеты. Кажется, для меня наступил момент, когда надо выбирать между вами двумя, Лемми. И я выбираю тебя.

— Это меня устраивает, Конни, — сказал я, — но существует одна вещь, в которой я должен быть уверен. Это то, что этот подонок получит свою порцию свинца и без жульничества.

— Значит, у тебя нет доверия ко мне, Лемми? — спросила она.

— Ты говоришь, что у меня нет к тебе доверия. Мне лично платят за те небылицы, которые я сочинил, когда начал вертеться среди вас, чтобы получить нужные сведения. Но это мало что принесло мне, так что я пока во всем сомневаюсь.

Я подошел к ней.

— Меня, моя красавица, больше всего интересует, чтобы Сигелла сдох и как можно скорее. Во-первых, потому что это избавило бы многих от больших неприятностей, и, во-вторых, это исключит для него возможность снова ускользнуть от правосудия при помощи его обычных приемов: шантажа, подкупа, взяток, так как судить его должны в США. А у этого парня гораздо больше возможностей там, чем здесь. И он сумеет ими воспользоваться. Поэтому я голосую обеими руками за то, чтобы он был уничтожен здесь, на месте. И ни одного человека, кроме тебя, кто мог бы убрать Сигеллу, здесь нет. Когда ты выполнишь это, я поверю, что ты ведешь со мной честную игру.