Олег Голиков - Крымский Джокер

Афанасьева оторвала свой взгляд от Глеба и подлила себе чая. Он следил за каждым её движением. Потом, усмехнувшись про себя, подумал:

«Может, прямо сейчас придушить старушку? И делу — конец…» Но как можно спокойнее коротко ответил:

— Пока нет.

Лида снова впилась в него глазами и, поджав губы, спросила:

— Что ж так, Василич? — и она придвинула вплотную к нему своё, словно вырезанное из старого дерева всё в морщинах, лицо. — А не играешь ли ты со мной, Коран?

Кораблёв недовольно поморщился. Его давно уже не называли этой старой афганской кличкой, всплывшей неизвестно откуда, во время большой криминальной войны в Крыму.

И сам он старался похоронить её в дальних уголках своей памяти.

А сейчас это обращение его попросту разозлило. Он закинул ногу на ногу, демонстративно отодвинувшись от старой женщины, от которой просто волнами исходила какая-то мистическая угроза. Хрустнув своей мощной шеей, как это делают боксёры перед поединком, Кораблёв, сдерживая гнев, тихо проговорил:

— Ты, вот что, Леди… Зубами на сходняках своих блатных скрипи. И зенками своими там же зыркай. А я тебе не урка копеечный. Могу просто встать — и уехать!

Лида как-то съёжилась и в испуге всплеснула руками:

— Да господь с тобой! Мы же не первый год с одного котелка хлебаем. И далеко не баланду, если ты, конечно, заметил. Нет — так нет. Но всё-таки — что она тебе вообще говорила, сестрёнка твоя?

Глеб удовлетворённо посмотрел на смутившуюся Лиду. Такой тон разговора устраивал его больше.

— Ничего особо не сказала. Ну, познакомились… Ну, как бы, встретились потом. Но этого уже мы не планировали, так ведь?

Лидия Петровна, стараясь выглядеть подавленной, кивнула. Кораблёв неторопливо продолжил:

— Сейчас едет сюда. Только я не знаю, каким поездом, — соврал он. — Но сказала, когда будет в Джанкое — позвонит.

«И для этого ты свой мобильник выключил, стервец, — зло подумала Лида. — Покрываешь свою сучку. Или сам поиграть со мной задумал… — она даже внутренне передёрнулась. Да что же это за напасть нынче такая?»

Вслух же Лидия Петровна сказала:

— Я думаю, что парня этого в Киеве уже нет. После того, как они с твоей…гм…родственницей в аэропорту засаду вычислили — время оторваться у него было. Вчера с утра Гриб только бориспольский аэропорт плотно прихватил, а вокзалы там или автобусные маршруты — только к обеду вычухался. Там уже рыть нечего. Поэтому, Глеб, дождёшься Марину — позвони мне сразу.

Она с какой-то неуместной добротой посмотрела на поднявшегося Кораблёва, и тихо добавила:

— Не держи зла на старуху, Василич. Один ты у меня теперь остался…

Глеб уже одевался, когда до него дошёл смысл сказанного:

— А Фролова Бориса, Санчо-Пансо своего, где потеряла?

Лидия Петровна не ответила, только как-то обречённо махнула в сторону рукой. Потом проводила его до двери, взяла за рукав пальто и твёрдо отчеканила напоследок:

— Только позвони сразу, Глеб. Устала я за этим призраком гоняться. На тебя только и надеюсь — не подведи.

И впервые за три года совместной работы, Глеб почувствовал дрожь в голосе Железной Леди.

В конце кривой улочки, где за высокими фруктовыми деревьями скрывался особняк Лидии Петровны, человек в потёртой чёрной кожаной куртке и стареньких джинсах сидел за рулём старенькой чёрной «девятки» и неторопливо курил. Его грубая рука, державшая сигарету, была украшена старой наколкой в виде паука.

Докурив до фильтра, мужчина выбросил окурок в окно и потянулся за новой сигаретой.

В этот момент в кармане у него зазвонил телефон. Голос Афанасьевой приказал:

— Попаси этого мужика на джипе, Фёдор.… И срочно позвони Власу — работа для него имеется.

«Девятка» медленно тронулась и направилась вниз по улице вслед за автомобилем Кораблёва.

На севастопольском вокзале было немноголюдно. Глеб, расставшись с Леди, приехал в город около двух часов дня. Он даже успел побывать в банке в Симферополе, где предварительно договорился о получении кредита под закупку топлива.

Возвращаясь, он не спешил, продолжая размышлять над сложившейся непростой ситуацией. Его свидание с Афанасьевой окончательно убедило Кораблёва в том, что старая мошенница не отступит от задуманного. Но теперь между ней и огромной кучей денег стояла Маринка, со своим неожиданным и совершенно неуместным чувством.

«Хотя почему неожиданным? — думал Глеб, рассматривая отремонтированное здание вокзала из салона автомобиля, — девчонка уже три года живёт, практически, одна. Все её пляжные романчики, конечно, не в счёт. Эх, Серёга, Серёга… — он поморщился от почти забытых, но всё ещё болезненных, воспоминаний, — как я мог тебя не сберечь… Но ты там не переживай — семью твою, по-любому, в обиду не дам».

Позавчера исполнилось ровно три года с того дня, как Кораблёву показалось, что у него навсегда остановилось сердце. Услышав о происшествии на светофоре, он сам на несколько минут превратился в труп. Охранник Глеба, который привёз трагическое известие, бросился к нему и стал расстёгивать верхние пуговицы на рубахе. Но Глеб отодвинул его рукой и прохрипел:

«Маринка… Что с ней?..» Услышав, что сестрёнка жива, он стал понемногу приходить в себя. На похоронах, бросая положенную горсть земли на дорогой полированный гроб, Глеб понял, что теперь его жизнь навсегда неразрывно связана с красивой молодой девушкой в чёрном платке, которая стояла у края могилы и прикрывала потемневшее от горя лицо рукой.

И теперь, спустя столько времени, образ Маринки всегда был для него продолжением образа брата. Её неброская, так волнующая многих, красота, для Кораблёва-старшего была лишь предметом гордости. И никогда Глеб не видел в ней никого, кроме младшей сестры, что иногда даже немного задевало самолюбие молодой женщины.

«А это что ещё за странный тип?» — подумал Глеб, увидев в зеркало заднего вида невысокого мужичка, с бегающими по сторонам глазами. Человек, стоящий недалеко от стоянки, быстро курил уже третью за пять минут сигарету, и бросал беспокойные взгляды в сторону кораблёвского джипа.

Глеб немного пожалел, что не взял охрану. Теперь, когда Лида перестала доверять ему — а в этом он не сомневался — от неё можно было ожидать чего угодно.

«Ну, допустим, заказывать она меня не станет — кишка тонка. Да и завязки все банковские на мне висят. А вот нанять какую-нибудь уголовную шпану, чтобы Маринку умыкнуть — это вполне в её стиле».

Глеб повнимательнее присмотрелся к мужику. На руке нервного типа синела татуировка.

Кораблёв достал мобилу и совсем было собрался звонить своему начальнику службы безопасности, но, посмотрев на часы, передумал. Через пять минут прибывал маринкин поезд.