Рэймонд Чандлер - Прощай, моя красотка

Грузный, толстошеий негр с розовыми подвязками на рукавах и бело-розовыми подтяжками через широкую спину опирался о стойку бара. У него на лбу было написано, что это вышибала. Он лениво повернулся и стал смотреть на нас, облизывая широким языком толстые губы. Его лицо было измочалено так, что казалось, по нему били всем, чем угодно, кроме, пожалуй, ковша экскаватора. Оно было расплющено, избито, изрубцовано. Этому лицу нечего было бояться. С ним было проделано все, до чего только можно додуматься.

В коротких, вьющихся кольцами волосах проглядывала седина. Одно ухо без мочки. Негр был высок и необъятен. Громадные тяжелые ноги выглядели немного кривыми, что в общем-то необычно для негра. Он подвигал языком еще немного, улыбнулся и, сдвинув с места свое тело, пошел к нам походкой борца, слегка приседая. Большой человек молча ждал его.

Негр с розовыми подвязками на рукавах положил массивную коричневую руку на грудь большого человека. Но там пятерня выглядела экзотической брошью. Не более того. Большой человек не шелохнулся. Вышибала улыбнулся:

— Не для белых, братишка. Это для цветных. Сожалею.

Большой человек задвигал маленькими серыми печальными глазами, осматривая комнату. Щеки его слегка порозовели.

— Слушайте внимательно, — зло и очень тихо сказал он. И возвысил голос:

— Внимательно! Где Велма? — спросил он у вышибалы. Вышибала перестал улыбаться. Он изучал одежду большого человека, его коричневую рубашку и желтый галстук, грубую куртку и белые мячики на ней. Он поворачивал свою крупную голову и изучал все это под разными углами. Он посмотрел вниз на крокодиловые туфли. Казалось, его это забавляет. И он деликатно, но посмеивается над увиденным. Мне стало его немного жаль. Но негр снова вежливо заговорил:

— Ты говоришь, Велма? Нет здесь Велмы, братишка. Ни выпивки, ни девочек, ничего. Проваливай, приятель, проваливай!

— Велма здесь работала! — настаивал большой человек. Он произносил это точно во сне или как будто был один в лесу, где собирал фиалки. Я полез за платком, чтобы вытереть вспотевшую шею.

Вышибала неожиданно рассмеялся.

— Конечно, — сказал он, бросая быстрый взгляд через плечо на свою публику. — Велма здесь работала. Но Велма не работает здесь больше. Она уволилась. Давай, давай!

— Было бы неплохо, если бы ты убрал свою чертову пятерню с моей рубашки, — сказал большой человек.

Вышибала нахмурился. Он не привык, чтобы с ним здесь так разговаривали. Он убрал руку с рубашки и словно удвоил ее, сжав в кулак, по размеру и цвету похожий на баклажан. Очевидно, он должен был принять во внимание то, что публика ценила его именно за крутые меры. Он принял это во внимание и совершил ошибку.

Сильно и коротко выбросив кулак внезапным локтевым рывком, он ударил большого человека сбоку в челюсть. Легкий вздох прошелся по комнате.

Это был хороший удар с резким поворотом тела. Чувствовалось, что человек, который его провел, имел богатый опыт. Однако большой человек сдвинул голову не более, чем на дюйм. Он даже не пытался блокировать удар. Он принял его равнодушно, слегка встряхнулся и схватил вышибалу за горло.

Вышибала попытался стукнуть его коленом в пах. Большой человек согнул вышибалу, перевернул его и правой рукой схватил за пояс. Пояс лопнул, как жилка в руках мясника. Тогда большой человек поднял вышибалу на огромных ручищах и швырнул его через комнату. Три человека успели отскочить с дороги. Вышибала перелетел через стол и с таким треском врезался в плинтус, что этот грохот, должно быть, слышали в Денвере. Вышибала судорожно подергал ногами и затих.

— Некоторые парни, — сказал большой человек, — имеют неверное представление о том, когда показывать свою силу, — он повернулся ко мне.

— Да-а, — сказал он. — Давай-ка забросим чего-нибудь в клюв.

Мы подошли к стойке. Покупатели, по одному, по двое стали беззвучно, как тени на траве, дрейфовать по полу через дверь к лестнице. Они даже придерживали створки дверей, чтобы те не ходили туда-сюда.

Мы облокотились о стойку.

— Лимонный коктейль, — сказал большой человек. — Заказывай и ты.

— Мне тоже сауэр, — сказал я.

Большой человек вылакал коктейль с безразличным видом. Он важно посмотрел на бармена, худого, озабоченного негра в белой куртке. Бармен двигался так, как будто ноги ему причиняли лишь неприятности.

— Ты знаешь, где Велма?

— Вы говорите Велма? — захныкал бармен. — Я ее здесь не видел в последнее время. Это точно.

— Сколько ты здесь?

— Сейчас прикину, — положил полотенце, наморщил лоб и начал считать на пальцах. — Около десяти месяцев. Нет, я полагаю, около года. Около.

— Да сообразишь ты, наконец, сколько? — перебил большой человек.

Бармен вытаращил глаза, и его кадык затрепыхался, как обезглавленный цыпленок.

— Сколько времени этому цветному курятнику? Ну, сколько? — угрюмо настаивал большой человек.

— Что вы говорите?

Большой человек выставил кулак, в котором стакан полностью исчез из виду.

— Пять лет, по крайней мере, — сказал я. — Этот парень скорее всего ничего не знает о белой девушке по имени Велма. Да и никто здесь не знает.

Большой человек посмотрел на меня так, как будто я только что вылупился из яйца. Коктейль не улучшил его настроения, а тем более его характер.

— Какого черта ты всовываешь свою морду в разговор? — спросил он меня.

Я улыбнулся, изобразив широкую теплую дружескую улыбку:

— Я — парень, с которым ты сюда пришел. Помнишь?

Он ухмыльнулся ровной ухмылкой без смысла.

— Лимонный коктейль! — сказал он бармену. — Взбивай так, чтобы вывалились все блохи из твоих штанов. Работай!

Бармен засуетился, вращая глазами.

Я повернулся спиной к стойке и оглядел комнату. Сейчас она была пуста, если не считать большого человека, бармена и меня, а также вышибалу, распластавшегося у стены. Он шевелился. Преодолевая боль, медленно, с усилием двигался — полез вдоль плинтуса, как муха с одним крылом. Он двигался позади столов, внезапно постаревший, внезапно разочаровавшийся, усталый человек. Бармен поставил еще два сауэра. Я повернулся к стойке. Большой человек бросил беглый взгляд на ползущего вышибалу и более не обращал на него внимания.

— Здесь ничего не осталось от кабачка, — пожаловался он. — Здесь были небольшая сцена и оркестр и очаровательные комнатки, где парень мог развлечься. Здесь пела Велма. Она была рыжеволосой. Соблазнительна, как кружевные панталоны. Мы должны были пожениться, когда на меня повесили дело.

Я взялся за второй сауэр. Мне стало надоедать это приключение.

— Какое дело? — спросил я.

— Где, ты думаешь, я был восемь лет?

— Ловил бабочек.

Он ткнул себя в грудь указательным пальцем, похожим на банан.