Микки Спиллейн - Дип

Ее рот скривился, и она кисло усмехнулась.

— Пожалуй, одно будет любопытно.

— А именно?

— Банда попытается сперва выяснить, действительно ли Дип — большой человек.

— Зачем им это?

— Если он большой, то рядовые его признают, а боссы — убьют. А если он ничем не выделяется, то рядовые от него отвернутся, а боссы ототрут на задний план и, по всей вероятности, все равно пристрелят.

— Так зачем им ждать?

Она вновь презрительно скривила губы.

— Как ты не понимаешь? Повторяю, никто не знает, насколько он большой. Возможно, он прибыл сюда со своей и при этом немаленькой бандой.

— Ну, вряд ли. Это уже нереально, моя милая, — заметил я.

После минутного молчания она сказала:

— Да, возможно, ты прав. Однако главное, что побуждает их к его уничтожению, заключается вот в чем. Они совершенно не знают, что он из себя в данный момент представляет. Может, он переполнен жаждой мести.

— Это уже ближе и правдоподобнее.

— Вот, вот! Он может приступить к выполнению своей кровавой клятвы и перещелкать всех, кого заподозрит в убийстве своего друга. Понимаешь?

— Это не исключено.

— И вполне возможно, что этим он и займется здесь. Никто не знает. Он представляет собой… как это слово…

— Загадку?

— Вот именно.

Она взглянула на Джеко-боя, усевшегося за стойкой, и пьяно засмеялась.

— Взгляни-ка на него! Уткнулся носом в бумаги и ничего не хочет ни видеть, ни слышать. Особенно то, о чем мы болтаем. Не правда ли, Джеко-бой?

Тот не обратил ни малейшего внимания на ее вопрос.

— Что ж, — продолжала она, — пускай все эти бандиты дерутся между собой и стреляют друг в друга сколько хотят. Я была очень рада, когда Беннет получил давно заслуженную пулю, и не огорчусь, если и остальных постигнет та же участь. И не имеет значения, кто из них будет первым и кто последним. А когда я увижу этого негодяя Дипа где-нибудь в канаве с парой унций свинца в его бандитской голове, я с величайшим наслаждением плюну на него, как я это проделала с убитым Беннетом. Вот так. Да и не только я одна буду рада этому. Собакам собачья смерть.

— Знаешь что, девка, — сказал я спокойно, — разговор становится слишком тяжелым.

— Не называй меня «девка», черт возьми! Именно так называл меня проклятый Беннет. Никогда не называй меня так!

— Я всегда буду называть тебя так, девка.

— А кто ты такой? Именно…

— Дип, — сказал я. — Называй меня Дип.

Джеко-бой еще сосредоточеннее уткнулся в бумагу, но он явно не читал ее. Мышцы его лица напряглись, и он пару раз облизнул пересохшие губы.

Девица сидела неподвижно, опустив вниз руки и наклонив голову.

Я допил свой стакан, поставил его на стол и взглянул на нее. Вены на ее шее вздулись, щеки слегка вздрагивали.

— Как твое полное имя, Тэлли?

— Тэлли Ли, — шепотом ответила она.

— Живешь рядом?

— Да… В сто тридцатом. За Броганским рынком. Но то, что я… говорила…

— Все о'кей, Тэлли.

Теперь вся нижняя часть ее лица дрожала.

— Иногда я… я говорю глупости…

— Конечно. Это так.

— То, что я сказала…

Она вздохнула и закусила губу.

— О гангстерах? О том, что я бандит? Негодяй? И было бы лучше, если бы меня подстрелили? Но ты говорила мне не то, что думала. Не так ли?

Вдруг она вскинула голову. Страх исчез, и твердым голосом она произнесла:

— Я говорила, что думала.

Джеко-бой за стойкой испуганно втянул голову в плечи.

Я усмехнулся и проговорил:

— Вот это вернее. Если ты это сказала, значит, так и думаешь.

Ее глаза несколько секунд изучали мое лицо, а затем, придя к какому-то заключению, Тэлли взяла свой стакан, допила остатки питья и заговорила жестким, твердым голосом.

— Ты не Дип. Ты слишком вежлив, чтобы быть Дипом. Настоящий Дип избил бы меня. Дип не выносит, когда его называют настоящими именами. Он не терпит женщин, которые слишком много знают и говорят о нем.

Она перевела дыхание и вызывающе добавила:

— Знаю я больше того, что сказала, парень. И если сочту нужным, то скажу. Вот тогда и будет настоящее беспокойство.

— Этому я верю. Тогда все приобретет более интересную окраску.

— Будь уверен, большой парень.

Ее рот сжался в кривой усмешке.

— Если бы ты был Дип, то под твоей левой рукой и днем и ночью болтался бы револьвер, высматривая, кого бы прихлопнуть. Его обычно так и называли — «револьверный бой». Он таскал револьвер всюду, не заботясь о том, что и копы могли заметить его.

Ее глаза презрительно окинули мою фигуру.

— Ты — Дип? Анекдот! Ха-ха!

Я пошарил у себя в кармане, вытащил бумажник, бросил на стойку доллар и обернулся.

Глаза Тэлли были широко раскрыты и полны ужаса. Она не могла их оторвать от полы моего пиджака, за которой она успела заметить револьвер.

— Не забудь сообщить им, Тэлли, — сказал я и вышел на улицу.

Вильсон Бэттен имел свой офис в новом здании, выстроенном на месте старого «Гринвуд-отеля». Его модернизированный фасад выделялся в темноте белым пятном. Холодные струи дождя поблескивали на его мраморной облицовке, покрывавшей несколько нелепую архитектуру здания, напоминавшую фальшивый хвост собаки.

Светившиеся на втором этаже окна свидетельствовали о том, что все или почти все его обитатели были на месте.

Через стеклянную дверь я прошел в пустой вестибюль и на стене, рядом с лифтом, заметил указатель имен. Второй этаж был представлен только одним именем: «Вильсон Бэттен, адвокат».

Очень просто. Однако это был мир, в котором простота необходима. Иными словами, простота являлась одной из статей дохода, служа вместе с тем неким прикрытием действительного высокомерия и настоящей дерзости.

Поднявшись на лифте на второй этаж, я очутился в просторном холле. Перед большим зеркалом вертелись две девицы в дождевиках. У одной из них был полный рот заколочных булавок, и потому она вынужденно предоставила меня заботам другой.

— Мы уже закрываемся, — сообщила мне эта другая.

— О?

— Вы ждете кого-нибудь из девушек?

Я снял шляпу и стряхнул с нее дождевые капли.

— Я не думал об этом. Зачем мне?

С наглой улыбкой она окинула меня взглядом с ног до головы.

— Не думаю, что вам придется долго ждать.

— Это верно. Я никогда не жду.

— Отлично… Я этого и не предполагала… Но… Вам что-нибудь нужно?

— Вильса.

— Кого?!

— Вильса. Это босс. Бэттен.

Ее глаза расширились от удивления.

— Это невозможно. Не теперь…

— Теперь. Сейчас.

Позади меня раздался голос, мягкий, но значительный и даже угрожающий.

— Какие-либо затруднения, Тельма?

— Он хочет видеть мистера Вильсона.

— Понимаю, но боюсь, что в данный момент слишком поздно…

Я медленно повернулся и взглянул на говорившего. Он не очень изменился. Всегда предельно исполнительный, умелый, превративший себя в человека, совершенно необходимого для того или иного босса, он тем не менее обладал достаточными способностями и талантом, чтобы подняться наверх. И все же одним достоинством он обладал несомненно. Он всегда оказывался на стороне выигравшего, на стороне победителя. Таков был Оджи.