Евгений Сухов - Камера абсурда

– Спасибо, конечно, но…

– Всегда пожалуйста, сударыня, – произношу я, не дав ей договорить. – Приходите еще, и я заверяю вас, что, находясь в крайнем к вам почтении и неизбывном благоговейном почитании и любви, и впредь приложу все усилия, дабы оградить вас от всякого рода…

– И что, это все? – спрашивает Ирина разочарованно, теперь уже не дав мне завершить свою столь напыщенную тираду. – Дальше мы этим делом не занимаемся, что ли?

Я нарочно молчу. Выдерживаю паузу, так сказать, драматизирую.

– Зачем тогда тебе нужна встреча с Машей?!

В голосе Ирины слышится явное недовольство. Даже разочарование. Плохо же она еще меня знает…

– А зачем тогда ты спрашиваешь меня, занимаемся мы этим делом или не занимаемся, если я прошу тебя устроить мне встречу с Машей? – вполне резонно заявляю я.

– Действительно, – хмыкает она довольно и добавляет: – Я все поняла. Прости…

– Прощаю, – высокомерно произношу я и горделиво вскидываю голову, чего Ирина, конечно, видеть не может. А еще я выставляю одну ногу вперед и приосаниваюсь. Получилось очень картинно. Ну да ладно!

– Ты там не очень-то гордись собой, – снова хмыкает Ирина, почувствовав, видимо, что я совершаю возле трубки какие-то телодвижения. – Хорошо, – говорит она, – я что-нибудь придумаю. Будь на связи…

– Ты можешь через час быть в Александровском саду?

– Постараюсь…

– Ты не постарайся, а будь обязательно…

– И где там встретимся?

– Давай у «Итальянского грота».

– Понял.

– Все, до встречи.

Такой вот коротенький разговор случился у меня с Ириной через пару часов после того, как я попросил ее устроить мне встречу с Машей.

Я успел. Ирину и Машу я увидел прямо у колонн грота.

– Познакомьтесь, – сказала Ирина, как только я подошел и поздоровался: – Аристарх Русаков, телерепортер. Он ведет журналистское расследование убийства продюсера Лисянского. А это, – Ирина повернулась в сторону девушки, – Маша.

Она хотела, очевидно, добавить «дочь актрисы Натальи Алениной», но промолчала. И правильно сделала. К чему весь этот официоз?

– Очень приятно, – сказал я, вглядываясь в несколько полноватое лицо девушки.

– Вы что-то хотели узнать у меня? – спросила Маша, облегчив мне задачу и лишив тем самым заботы вести пустой разговор.

– Да, хотел, – признался я.

– Ну, тогда спрашивайте, – предложила Маша, и лицо ее потемнело.

– Скажите, а вот на той перечеркнутой фломастером фотографии, что висит на стене вашей комнаты, изображен актер Стасик Яроше… – начал было я, но девушка быстро перебила меня:

– Она уже не висит.

Фраза была сказана резко, но я принял эту резкость не на свой счет, а на счет Стасика Ярошевича. Поэтому тотчас задал следующий вопрос:

– Когда мы с Ириной приходили к вам, почему вы к нам не вышли?

– Так вы же приходили не ко мне, – резонно заметила Маша, пожав плечами.

– Верно, – согласился я. – А вы помните, чем вы занимались в тот вечер, когда убили продюсера Лисянского?

– Помню, – ответила Маша. – Я была в своей комнате.

– А Наталья Валерьевна… Она чем была занята? – спросил я осторожно.

– Она была в гостиной, – сказала Маша.

– Одна? – поинтересовался я.

– Да, одна, – спокойно ответила девушка.

Мы с Ириной переглянулись, и я задал очередной вопрос:

– А вот актер Стасик Ярошевич утверждает, что он в тот вечер и до поздней ночи был у вас в гостях.

– Он, как всегда, врет, – безапелляционно заявила Маша.

– Откуда вы знаете, если вы были в своей комнате? – спросил я.

– Знаю, – ответила девушка. – Если бы кто-то пришел, я бы услышала. Вас, когда вы приходили, я же услышала.

– Поэтому вы и спрятались от нас?

– Да, – ответила девушка. – Я просто не хотела никого видеть. У меня было плохое настроение.

– Это ваше настроение… оно связано с разрывом ваших отношений с Ярошевичем? – решился я задать такой вот вопрос.

– А почему это вас должно интересовать? – с вызовом посмотрела на меня Маша.

– Потому что Ярошевич утверждает, что приходил в гости именно к вам… – сказал я.

– Я же говорю, он вам все наврал… – сказала Маша. – К тому времени мы с ним уже неделю не… виделись.

– Значит, в тот вечер Стасика Ярошевича у вас в доме не было? – задал я уточняющий вопрос.

– Не было, – подтвердила девушка.

– Выходит, что он обманул, – подумав, произнес я и добавил: – Причем обманул не только меня, но и следователя. И ваша мама, когда сказала, что Ярошевич был у вас в гостях, тоже, получается, говорит неправду?

– Она тоже врет, – жестко произнесла Маша. – Выгораживает своего любовника…

Последнее слово у девушки явно вылетело непроизвольно. Но слово, как известно, не воробей… Не воспользоваться услышанным я не мог, поэтому округлил глаза и, придав голосу нотки несказанного удивления, спросил:

– Ваша мама и актер Ярошевич – любовники?

Маша какое-то время смотрела на меня, желая, очевидно, ответить резко и грубо, но слезы сами потекли из ее глаз ручьями, и она закрыла лицо ладонями. Девушку было откровенно жаль. Ирина обняла Машу и осуждающе посмотрела на меня: дескать, можно было бы как-то поделикатнее обойтись с обманутой девушкой… Я кашлянул и понимающе произнес:

– Простите, Маша, если я вас ненароком обидел…

Ирина продолжала хмуриться, считая, что я сильно обидел девушку, то есть настолько обидел, что нет мне никакого прощения до скончания века. И даже когда я стану испускать последний вздох, закатывая глаза и суча ногами, прощения мне не предвидется ни хрена… Вот оно как бывает с девушками.

Но если пообстоятельнее разобраться, разве я главный обидчик? Я лишь так, косвенно, наискосок да сбоку. Настоящие обидчики Маши – ее родная мать и этот хлюст Стасик Ярошевич. Один бросает наивную девушку без видимых причин и переметывается к другой женщине, а та, другая, принимает парня, что равносильно его сманиванию, а потом прелюбодействует с ним едва ли не на глазах родной дочери. Откровенное предательство единственной дочери.

Кроме того, все через это проходят. Парни бросают девушек, девушки изменяют парням… Так почему Машу должна миновать подобная участь? Конечно, не всех девушек бросают из-за их матерей, но в жизни случается всякое…

А Маша уже рыдала в голос. Ничего страшного. Может, после этих слез ей будет немного легче. Выговорилась наконец. А что мне было нужно, так я уже узнал…

– Я… видела их… вдвоем… – Маша подняла заплаканное лицо и повторила: – Я видела…

– Постарайся не думать об этом, – Ирина погладила девушку по голове, как малого ребенка.

– Да как не думать! – с надрывом произнесла Маша. А потом перевела взгляд на меня: – Скажите, а это наказывается?

– Что? – спросил я. – Предательство? Если вы это имеете в виду, то обычно предавший человек расплачивается той же монетой. То есть в скором времени кто-нибудь предает уже его…