Андраш Тотис - Убей, когда сможешь

— Парень занимался культуризмом, но без особого успеха. Он был высоким, к тому же здоровым как бык. Сила у него была зверская. Но среди культуристов он не числился в лучших. Так никогда и не смог научиться принимать красивые позы, правильно двигаться… Никогда так и не сумел заставить работать те мышцы, которые его не интересовали. Вы культуризмом занимались?

— Нет.

— Но спортом занимались, правда? Это сразу заметно.

Ламан, уставившись перед собой, что‑то бормотал. Теперь Альберу он показался старым и достойным жалости.

— Вы были его тренером?

— Менеджером, — устало ответил Ламан. — Заключал договора. — Он поднял руку, чтобы собеседник не перебивал его. — Я научил его тому, что ему было необходимо.

— Когда он вас оставил?

— Пять лет? Десять? Наверное, уже десять. Не все ли равно?

— Вы знаете Ле Юисье?

— Разве я могу отрицать?

— Он много заработает на этих состязаниях?

Старик некоторое время с любопытством, пристально разглядывал лицо Альбера.

— Вероятно. Большую часть он, конечно, отдаст, но все же и ему обломится.

— Кому отдаст?

— Тому, кто дал деньги на организацию. — Он поднялся и сделал несколько шагов к ковру. Положил руки на бедра, выпятил грудь. — Да не вползай ты, словно вошь. И, как захватишь, толкни вперед задницу.

Больше Альбер его не занимал. А тот еще на минутку задержался. Ему было любопытно: если парень начнет быстрее двигаться и толкнет вперед зад, каким получится бросок? Показалось, будто точно таким же. Потом Альбер встал и тихонько, не прощаясь, вышел. Когда он проходил мимо околачивавшихся в дверях типов с мрачными физиономиями, он распрямился. Может, они подумают, что он тоже борец. В конце концов по нему заметно, что он занимался спортом!

Но они даже не глянули на него. Альбер, сунув руки в карманы, брел по направлению к станции метро. Небо над ним было серым, серыми были дома, да и сам он казался себе серым. Зашел в кафе и по телефону, что находился рядом со стойкой бара, позвонил Бришо. Мгновенье раздумывал о том, как заставить Шарля узнать, кто именно финансирует состязания Ле Юисье, но так, чтобы посетители, пьющие кофе, не обратили на него внимания и не исторгли из своего общества с тихим отвращением, положенным по традиции для полицейских. Но тут он мог говорить все, что хотел, никто не обращал на негр внимания. Каждый был занят лишь самим собой. Альбер спокойно рассказывал Бришо, о чем говорил с Ламаном, потом сообщил, что отправляется домой подготовиться к вечерней экскурсии.

— Хорошо, — коротко сказал Бришо и положил трубку. Теперь, когда ему приходилось отвечать за Альбера, он не очень‑то хотел знать, где тот бродит. В конце концов, если он и проведет часть ночи вне дома, это не причина для того, чтобы отправиться домой сейчас, когда ему полагается быть на службе. Альбер знал, что Бришо никогда не осмелится сказать ему это.

Он выпил скверный кофе, расплатился и вышел в серый холод. Бредя к метро, сунул руку в карман и вытащил блокнот. Посмотрел адрес убитой девушки и до самой станции метро размышлял лишь о том, как удобнее туда добраться.

Бришо не думал о том, зачем Альберу понадобился список людей, финансирующих соревнования. За долгие годы, проведенные вместе, в нем развилось безграничное доверие к Лелаку. Это чувство он скрывал, никогда о нем не говорил, однако считал, что Лелак достиг предела своих возможностей. Его никогда не повысят, он так и уйдет на пенсию инспектором, чтобы потом скучать, предаваясь своим многочисленным увлечениям. Напротив, он, Шарль Бришо, восходящая юная звезда, человек будущего. Ну, разумеется, не столь уже юная, как в те годы, когда о нем распространилось это мнение. Назначение заместителем шефа заставило себя ждать слишком долго, но теперь, вероятно, лед тронулся. Он, Бришо, который, по колким замечаниям своих друзей, не остановится до тех пор, пока не станет министром внутренних дел, завидует Альберу Лелаку. Ибо только одна половина его "я" была политиком, стремящимся сделать карьеру, ловким чиновником, жаждущим занять высокое место. Другая же половина была исполнительным, надежным, хорошим полицейским. И эта половина завидовала Альберу Лелаку. Лелак мог ткнуть пальцем в небо, а попасть в точку с наивной самоуверенностью, везеньем аборигена, ищущего воду с помощью волшебной палочки, и, возможно, с данными ему Богом способностями.

Шарль представить не мог, зачем нужен этот список Альберу. Для чего кому‑то из этой компании убивать или отдавать приказ об убийстве Фанфарона — символ великого начинания, главное действующее лицо рекламы? Лелак, вероятно, снова ткнул пальцем в небо. Быть может, узнал что‑то, но скрывает от коллег, стесняясь того, что это вдруг может оказаться глупостью, и сознавая абсурдность дела. Бришо потянулся к телефону. Он не мог насытиться приятным чувством, которое дарил ему новый ранг. Несколько месяцев назад ему потребовалось бы долго льстить, прося о помощи группу по расследованию экономических преступлений. Теперь в качестве заместителя Корентэна он звонил по телефону, и любой, кто поднимал трубку, считал необходимым без промедления оказать ему маленькую услугу.

В метро было сравнительно пусто. Перед Альбером остановился старомодный вагон с деревянными сиденьями и каким‑то затхлым, прелым запахом, казалось, неистребимо впитавшимся в его металлические стены от сотен миллионов людей, перевезенных им до сих пор. Альбер сел и позволил своим мыслям свободно перепархивать с предмета на предмет. Он думал о задержанном, умершем в полиции, о борце с перерезанной глоткой, о заколотой молодой девушке, которая сегодня ночью должна была танцевать в обнаженном виде в баре «Рэнди кок». Место ее уже наверняка заняли, никто в ней не нуждается. И вообще неизвестно, связана ли ее смерть с соревнованиями, хотя Альберу казалось, что дело обстоит именно так. Более того, какой‑то необъяснимый внутренний голос шепнул ему, что и человек, забитый во время допроса в полиции, тоже имеет к этому отношение. Он затряс головой. В вагоне, в котором он ехал, это сейчас казалось естественным. Чуть поодаль от него сидел бородатый старик с развевающимися космами в грязном, драном пальто и безостановочно что‑то бормотал про себя. На сиденье напротив расположился молодой человек лет двадцати с закрытыми глазами. На голове у него были надеты наушники плейера, одной ногой он непрерывно отбивал такт; временами плечи у него подергивались. Рядом с ним сидела женщина в чем‑то темном, юбка у нее была короткой, колени сжаты, грудь выпячена, в руках она чинно держала черную сумочку. Лицо было румяным от косметики, рот очерчивала узкая длинная линия помады, вокруг глаз за черными тенями тянулись широкие синие пятна. Альберу она была не по вкусу, но что‑то все же притягивало его взгляд к женщине. На мгновенье глаза их встретились, по ее лицу пробежала удовлетворенная улыбка, потом она оскорбленно отвернулась.