Ник Кварри - Проигравшему - смерть (авторский сборник)

– Пожалуй, – спокойно согласился Руссо.

Сальваторе бросил на него пронзительный взгляд.

– Мне думается, что единственное полезное для нас достижение Фондетты – это Дойл. В этом проблема. Без помощи Дойла у нас связаны руки.

– Да, это проблема, – согласился Руссо. – Но, может быть, что-то можно придумать?

Тяжелое лицо Сальваторе расплылось в улыбке.

– У меня есть хороший кусок для тебя.

Двое остальных Фиоре молчали, разглядывая Руссо. Тот бросил окурок в грязь, раздавил его носком ботинка и встал.

– В настоящее время я все еще разыскиваю Паоло. Если услышите о нем, дайте мне знать.

– Конечно. Я думаю, мы поняли друг друга.

– Думаю, да, – сказал Руссо. Он махнул на прощание рукой и прогулочным шагом пошел со свалки.

Трехэтажный дом, в котором жил Руссо, был его собственностью. На первом этаже располагался магазин подержанных вещей, в котором заправлял его кузен Джек Волпе. На втором этаже находилась забегаловка, попасть в которую можно было с заднего переулка по черной лестнице. Забегаловкой заправляла сожительница Руссо, которая занимала вместе с ним верхний этаж.

Этот дом и черный «понтиак», на котором он вернулся сюда за два часа до рассвета, были единственными вещами, законно принадлежащими Руссо. Все остальное, включая и его влияние в городе, пришли к нему благодаря связям с Фондеттой. Он знал, что без Фондетты он был бы никто.

На это были свои причины. До недавнего времени он мог в случае чего рассчитывать только на двух сицилийцев: Джека Волпе и Лоя Алегра, работавшего в его забегаловке барменом. Это означало, что Руссо не мог бы удержаться в соперничестве с кланом Фиоре, и без Фондетты за его спиной они, конечно, избавились бы от Руссо, как только он перестанет быть им нужен.

Но теперь в городе подросло новое поколение сицилийцев, достигших подходящего для работы возраста. А это меняло дело.

Руссо как раз и думал об этом, припарковывая машину и идя по переулку позади своего дома. Пока закусочная функционировала, двери в ней не закрывались. Он толкнул дверь и попал в полумрак забегаловки. Второй этаж у него был заставлен стульями и множеством столов.

В это позднее время клиентов было немного. Пожилой мужчина с молоденькой подружкой, нализавшиеся допьяна, в одной комнате, две парочки, приканчивающие по последнему коктейлю, в другой.

Руссо прошел в самую большую комнату, почти полностью занятую полукруглым баром. Там единственным клиентом остался Джек Волпе. Как всегда изящный, с холодным взглядом, прислонясь к бару и потягивая пиво. Лой Алегра, мускулистый и лысый стоял за стойкой и прибирал там перед закрытием. Странная напряженность овладела ими, когда вошел Руссо.

– Где Тори? – спросил он.

Алегра пальцем ткнул вверх.

– Там. У тебя в комнате.

– А в постели Паоло Регалбуто, – мягко добавил Волпе.

Руссо напрягся, затем без слов повернулся и вышел из забегаловки.

Слева от входа была запертая дверь. Руссо открыл ее и по лестнице поднялся в кухню своей квартиры. В столовой и хорошо обставленной гостиной было пусто. Через ванную Руссо прошел в спальню.

Посреди широкой кровати без сознания лежал Паоло, его большое обнаженное тело прикрывали простыни и одеяло. Голова утонула в мягкой подушке, лицо было очень бледным, но дыхание глубоким и ровным.

Любовница Руссо сидела в легком кресле, курила сигарету в мундштуке из черного дерева и с задумчивым выражение; смотрела на спящего мужчину. На ней была свободная пижама из темного шелка, голые ноги она положила на кровать. Она повернула голову и сказала:

– Тихо, дружок. Смотри, кто у нас.

У Виктории Хельстрем был низкий гортанный голос. Она была маленькая, худенькая, но в бедрах и груди у нее было все, что требуется женщине. И еще у нее было очень женственное лицо. Лицо в общем-то простое, но с умными темными глазами и чувственным изогнутым ротиком. Она была на четыре года старше Руссо, но он никогда не стремился к молоденьким.

– Как он сюда попал? – тихо спросил он.

– Шептать не обязательно. Он все время без сознания. Доктор Мозер, прежде чем выковырять из него пулю, сделал ему несколько уколов. Я нашла его на черной лестнице, вокруг все было залито кровью. Волпе и Алегра принесли его сюда.

– Они сказали тебе, кто это?

Она кивнула.

– Парень, потерявший жену и детей.

– Угу.

Тори снова взглянула на крупного молодого мужчину в постели. Глаза ее на миг затуманились. В шестнадцать лет она сделала подпольный аборт и лишилась возможности когда-либо стать матерью. Но инстинкт материнства остался.

– И Фондетта хочет, чтобы ты убил его? – медленно сказала она.

– Ты попала в точку!

Она подняла голову, изучающе глядя на него.

– А я послала за доктором, чтобы сохранить ему жизнь. Мне кажется, что твои желания не совсем совпадают с желаниями Фондетты. Забавная мысль, а. Дом? Или я ошибаюсь?

– Права, как обычно, – проворчал он.

Долгие минуты он рассматривал мужчину на кровати, думая о разговоре с братьями Фиоре. И о Паоло Регалбуто как о настоящем вожаке молодого поколения с сицилийской кровью, о котором он размышлял по дороге сюда.

– Мне нужно выпить, – сказал он и вышел в гостиную. Когда Тори вошла, он доставал из бара бутылку и стакан.

– Я бы тоже выпила. Предполагаю, что я не рождена сиделкой. Я потрясена. Бедный мальчик – ему разрушили всю жизнь.

Руссо достал второй стакан и наполнил оба до краев.

– Этот бедный мальчик жесток, как кузнечный молот. С ним будет все в порядке. Я позабочусь о нем. Да, но где, черт возьми, мы будем спать?

Она усмехнулась и показала на два диванчика в гостиной.

– Мы можем сложить все подушки на ковер, если ты помнишь былое. Не так уж давно мы занимались этим делом на полу.

– Только не сегодня, – проворчал он и протянул ей стакан. – Лучше выпей, крошка. Очень поздно, и я устал.

Не пригубив, она поставила стакан и обняла его.

– Ты дьявол, – промурлыкала она ему на ухо.

Но он не был им.

Рэй Линч приобрел новое свидетельство своего преуспевания. Он любил породистых лошадей и элегантных женщин. И вот недавно он купил за городом ферму, где мечтал выращивать первых и тащить в постель вторых.

Для Линча и ферма, и лошади, и любовница экстракласса были символом успеха. Поэтому последующие три дня он намеревался наслаждаться всеми вместе. И не таким курятником, как здесь в отеле. Он этого не любил. Но еще меньше ему нравилась мысль о том, что этот безумный подонок предпримет очередную попытку напасть на него.

Он сидел на диване в гостиной и в упор смотрел на Тима Дойла. Перед ним стоял кофейный столик с тремя пустыми стаканами для виски и тремя пустыми бутылками. Его циничные серые глаза гневно блестели.