Роберт Паркер - Кэсткиллский орел

Из уголка рта у нее высунулся кончик языка.

— Пожалуй, — сказал я. Глотнул пива, приложив горлышко бутылки к нижней губе, а затем медленно опустив его вниз. — Давай попробуем дать им шанс. Но если у них все завершится слишком быстро, мы не сможем добраться до Сюзан. Нужно завязать настоящую битву. То есть посеять панику и ввергнуть лагерь в настоящий хаос.

— Или постараться выиграть бой, — добавил Хоук.

Я было поднес бутылку к губам, но остановился и опустил ее. Взглянул на Хоука. Он ухмыльнулся, и я почувствовал, как меня начинает разбирать. Мы смотрели друг на друга, и наши улыбки ширились и ширились.

— Они могут захватить завод, — сказал я.

— Угу.

— У «Транспена» хорошая огневая мощь.

— Зато у гнусавых [9]есть мы.

— Они загнаны в угол.

— Лады, босс, — сказал Хоук. — Я обрисую картину в общем, а ты отработаешь детали. То есть — как мы все провернем.

Снова проскакала Дорин: лоб ее вспотел.

— Чeрт побери, — воскликнул я, — ты совершенно прав. Она прекрасна.

Хоук жестом показал бармену, чтобы тот прислал еще пару пива.

— И с каждым днем становится все красивее и красивее, — хмыкнул он. — Но это не ответ на мой вопрос.

— Все, — сказал я. — Давай к делу. Они готовы выступить?

— Да, — подтвердил Хоук. — Еще как. Мне даже приходится их сдерживать.

— Главный есть?

— Кай, — сказал Хоук.

— Он может ими управлять?

— Да.

— Ты можешь управлять им?

— В какой-то степени.

— Могу я с ним переговорить?

— Конечно.

— Не думаю, что подразделение наемников является настоящей помехой нашему плану. Конечно, у них есть и припрятанные пистолеты, и собственные ножи. Но все оружие, принадлежащее компании, каждую ночь запирают в арсенале.

— Значит, надо захватить арсенал, — сказал Хоук.

— Да. А для этого нужно устранить охрану.

— Гнусавых больше, чем охранников. Количественный перевес.

— Значит, если мы захватим арсенал и дадим оружие.

— Можно выиграть войну, — сказал Хоук.

— Можно. Нам с тобой придется заняться костигановскими телохранителями.

— И Костиганом.

Я вытащил из кармана пятидолларовую бумажку и оставил ее на стойке: — Хочу пройтись. Во время ходьбы лучше думается.

— Присоединяюсь, — сказал Хоук. — Ничто так не бодрит, как хорошая вечерняя прогулка.

— В Пекоде, штат Коннектикут, с ней не сравнится ничто...

— Кроме Дорин, — сказал Хоук.

— Ты прав, — согласился я.

Кай с виду напоминал любезную змею, он был строен, двигался легко, без напряжения, лицо было гладким, без морщин. Часто улыбался, но в улыбке проскальзывала смертельная опасность. Он сидел у костра под навесом, и чувствовалось, как его тонкие мышцы подрагивают с ленивой силой. Черные волосы отросли почти до плеч, а с кончиков рта свисали длинные усы. Вокруг на границе света и тени притаились неподвижные фигуры двадцати или тридцати сидящих вьетнамцев. Кай разговаривал с Хоуком на быстрой смеси вьетнамского, французского и пиджина [10]. Хоук кивал и отвечал на том же.

Ночь была теплая, но огонь беспрестанно поддерживали. Над углями был подвешен металлический горшок. Запах в рабочем поселке никак не ассоциировался с Америкой. Это был запах иных трав и иной пищи из иной страны. Запах иных людей, запах иной культуры. Видимо, для вьетнамцев так же пахнет наша страна.

— Он говорит, что их набрали из лагерей беженцев в Таиланде. Говорит, угрожали: будете бунтовать — отправитесь обратно во Вьетнам.

— Скажи ему, что это неправда, — сказал я.

— Уже сказал, — откликнулся Хоук. — Но он не верит.

— А мне поверит?

— Ты белый.

— А-а, — сказал я.

— Он говорит, что солдаты с шоколадной кожей не имеют власти. И хочет обо всем услышать от тебя.

— А что случится, если их отправят обратно во Вьетнам?

— Кай работал с американцами на подавлении мятежей, — сказал Хоук. — В спецподразделении. Выискивали и убивали коммунистических гадюк. Но однажды коммунистические гадюки бросились в наступление, и они принялись драться друг с другом за места в вертолетах. Он говорит, что коммунисты разложат его на земле и сквозь его тело будут прорастать бамбуковые ростки. Он говорит, у большинства рабочих здесь те же самые проблемы.

— А какого цвета был человек, взявший его работать в спецподразделение? — спросил я.

Хоук ухмыльнулся. Сказал что-то Каю. Кай ответил, взглянул на меня, кивнул и улыбнулся.

— Какой-то белый майор записал его в подразделение. Сказал, что им же будет лучше, если янки прогонят коммуняк. Сказал, на нас, янки, можете положиться.

— Вот и доверяй нам, белым, после этого, — сказал я.

Хоук перевел. Кай ответил.

— В переводу твои слова звучат не так красиво, — сказал Хоук, — но он говорит, что понял смысл.

— Ему придется доверять и тебе и мне или не доверять нам обоим. Я не знаю способа уверить его в том, что мы вдруг не отвалим и не бросим его одного удерживать тигра за хвост. А ведь на самом деле мы так и поступим.

— Точно, — сказал Хоук.

И принялся толковать с Каем.

Вьетнамец кивнул и что-то коротко ответил, Хоук сказал еще что-то, а Кай все кивал, но потом выпрямился и взглянул на меня. Никто из окружавших нас не произнес ни слова. Никто не пошевелился. Все молча курили.

— Я объяснил ему, чего мы добиваемся, — сказал Хоук. — Объяснил, что нас поддерживает федеральное управление. Сказал, что им предстоит разнести это местечко по кусочкам, чтобы мы смогли добраться до Сюзан.

— И что он ответил?

— Ответил вьетнамским эквивалентом нашего «ага».

Я оглядел ясный круг, очерчиваемый отблесками пламени, и затененные лица этих далеких, непонятных людей. Людей, которых десятилетиями убивали, предавали, использовали в целях, до которых им не было никакого дела. И вдруг я заметил, что сидят эти странные люди так, чтобы закрывать своими спинами нас с Хоуком от глаз вездесущей «транспеновской» охраны.

— Я думаю так, — сказал я, обращаясь прямо к Каю. Через пару предложений я останавливался, и Хоук переводил. — Вы прибыли в страну нелегально, и если вас поймают, то вышлют из страны. А вас скорее всего поймают, если вы сбежите отсюда. Но я считаю, что, даже если депортация произойдет, вы будете высланы в лагерь беженцев, а не во Вьетнам. — От долгого сидения на корточках у меня затекли ноги. — Мы поговорим о вас с Айвзом, и он станет убеждать нас в том, что вы не будете высланы. Это может быть как правдой, так и неправдой. Он может выполнить свое обещание похлопотать за вас или не выполнить его.

Я подождал, пока Хоук переведет.

— Но, — сказал я, — я практически на сто процентов могу вам гарантировать, что, когда «Транспен» поймет, что вы здесь больше не нужны, вам придется пережить нечто похуже того, что мы вам предлагаем.