Роберт Паркер - Бледные короли и принцы

— А прикидываешь ты тем местом, на котором сидишь.

— Заткнись! Коп из штата не всю жизнь прикрывать тебя сможет!

— Хватит время терять, — сказал Лундквист. — Нам нужно найти убийцу.

— А откуда мы знаем, что это не Спенсер? — спросил Генри.

— А откуда мы знаем, что это не ты? Или не я? В общем, хватит ерунду пороть. Давайте делом заниматься.

— Конечно, Брайен, конечно, — осадил себя Генри. — Что у тебя еще?

— Мальчик был убит двумя выстрелами в грудь. Пули — «магнум» триста пятьдесят седьмого калибра. Одна пуля пробила сердце и застряла в позвоночнике. Другая прошла насквозь и вышла под левой лопаткой.

— Мы обнаружили ее в стене, — сказал Джей-Ди.

— Из чего стреляли в Вальдеса? — спросил я.

— Из пистолета тридцать восьмого калибра, — ответил Лундквист.

— У Эстэвы есть оружие?

— Не зарегистрировано.

— Я говорю вам — Эстэва чист, — сказал Генри. — Чего ради ему отдавать оружие, из которого было совершено убийство, какому-то слабоумному семнадцатилетнему пацану?

— Своеобразный подарок — отдать ребенку пушку, из которой убили его отца.

— Во-во. И посадить этого ребенка в грузовик, груженный кокаином, грамм которого уходит за сто долларов.

— В словах Генри есть смысл, — сказал Лундквист.

— Ага, Эстэве только и надо, чтобы мы так подумали. Для этого он и использовал парнишку, — ответил я.

— Если использовал. Пока мы эту сказку слышали только от тебя, — заявил Генри.

— Зачем мне было ее сочинять?

— Для своей долбаной газеты. Они уже хренову кучу лет воют о торговле кокаином в Уитоне. Они наняли тебя, ты покрутился-повертелся, что-то вынюхал, а затем объявился с целым центнером кокаина и вешаешь его на Эстэву.

— Хорошо газетка пойдет. — Сержант снова сплюнул в стаканчик коричневые слюни.

— Ну ладно, Эстэва вам на роль убийцы не подходит. Есть другая кандидатура? — спросил Лундквист.

— Бейли многим не нравился, — пожал плечами Генри.

— И его сын тоже? — поинтересовался я.

— Не вали все в одну кучу. Может, между их убийствами и есть связь, а может и нет.

— Тогда назови, кому конкретно не нравился Бейли? — надавил на Генри Лундквист.

Генри развалился в своем кресле, упершись грязной подошвой в край стола.

— Нет у меня желания трепать лишнего, но только Бейли погуливал.

— Женщины?

— Было несколько. Об этом почти никто не знает, и меня тоже не касалось, чем он занимается в свободное время, но...

— Имена, — потребовал я.

— Пока у нас нет никаких имен. И я не уверен, что вообще стал бы их при тебе выкладывать, даже если б и были.

— Если нет имен, откуда вы знаете, что Бейли погуливал? — спросил Лундквист.

— Да что ты, не понимаешь? Базарят мужики друг с другом, шуточки там разные отпускают, намеки всякие, сам знаешь.

— И ты думаешь, что Бейли убила одна из его подружек?

— Почему бы и нет? Или ее муж. Всякое бывает.

— Своего убийцу парнишка сам впустил в дом. Дверь не взломана, окна целы, — сказал я.

— Или ее, — уточнил Джей-Ди.

— Найдем убийцу Бейли, и он нам наверняка скажет, кто убил пацана, — сказал Генри.

— Может, Кэролайн? — подал мысль сержант. — Может, она застукала Бейли с кем-то?

— Я так полагаю, его пришила Мадонна. За то, что ему не нравилось, как она поет, — зло произнес я.

— Опять шуточки? — спросил Генри.

— Да вся эта сцена — сплошной цирк. Эстэва перегоняет туда-сюда кокаин, как воду по каналам, а вы сидите здесь клоунами и развлекаете нас байками про таинственных любовниц и любовников. И я вот все никак понять не могу, то ли вы действительно такие кретины, какими кажетесь, то ли Эстэва вас давно купил и перекупил со всеми потрохами. Или и то и другое вместе... Сдается мне, что и то и другое вместе.

— Ах ты сучий выродок, ты что такое мелешь? — подскочил со стула сержант и потянулся к моей рубашке. Я схватил его за запястье.

— Брось, сержант, — крикнул ему из-за стола Генри.

Рука сержанта дрожала от напряжения, когда он пытался дотянуться до меня. Лундквист поднялся и вклинился между нами. Он ничего не сказал. Он просто стоял и ждал. Я отпустил запястье сержанта. Тот задом попятился от Лундквиста.

— Мы еще увидимся, умник, — пообещал он мне.

— Не теряю надежды, — ответил я.

— Что-то мне это совсем не нравится, — сказал Лундквист и повернулся к Генри: — Созвонимся.

— Пошли, — сказал мне Лундквист. Он открыл дверь и отступил в сторону, чтобы пропустить меня вперед.

На пороге я обернулся и сказал Генри и Джей-Ди:

— Шерше ла фам.

Лундквист шагнул за мной и закрыл дверь.

— Это нам не помогло, — сказал Лундквист, подходя к машине.

— Может быть. Но и не пошло во вред?

— Не знаю. Вряд ли они захотят сотрудничать.

— И сейчас не хотят.

— Я склоняюсь к Эстэве, — сказал он.

— А они нет.

— У них на вас зуб.

— Может, потому, что я подобрался близко к тому, к чему они не хотят никого подпускать?

— Может быть, будьте осторожней.

Он сел в свою патрульную машину и уехал.

Когда я пришел навестить Кэролайн Роджерс в больнице, она сидела на кровати в белой ночной рубашке с голубой лентой на шее и смотрела по маленькому телевизору какую-то мыльную оперу. Волосы были зачесаны назад, губы подкрашены. В палате стояли цветы.

— Здравствуйте, — сказал я.

Медленно повернув голову, она остановила взгляд на мне.

— Здравствуйте, — прозвучало в ответ на мое приветствие.

Я протянул руку, взял ее ладонь и задержал в своей.

— Я чувствую себя хорошо, — заговорила она, как будто отвечая на вопрос. — Немного какая-то вялая, врач говорит, это после шока. Но я-то знаю, что мне дают транквилизаторы. — Говорила она внятно, но медленно, голос звучал тускло и безжизненно.

Я продолжал держать ее руку в своей.

— Когда я занята чем-нибудь, смотрю телевизор, или завтракаю, или крашу губы, все в порядке. — Она слегка улыбнулась, повернув в мою сторону голову на подушке. — А когда думаю... о будущем... или... я...

В глазах появились слезы, она медленно вытерла их тыльной стороной ладони.

— Я не знаю, как я буду жить дальше.

— Будете.

— Как?

— Вы сильная, вы молоды. Вы обязательно выкарабкаетесь. И будете жить.

В глазах опять скопились слезы, но она не обращала на них внимания.

— Почему я хочу жить?

— Не знаю. Если б я пережил такое, как вы, я бы тоже, наверное, удивлялся этому желанию в себе, — сказал я, присев к ней на кровать.

— С вами было такое?

— Пережил ли я такое, как вы?

— Нет. Вас никогда не мучила мысль — зачем жить?

— Мучила.

— Но вы остались жить?

— Да.

Она тихо плакала. Я придвинулся к ней и обнял. Приподнявшись с подушки, она прислонилась ко мне, положив голову на плечо, слезы текли по моей шее.