Ирина Лобусова - Змей Сварога

— Почему? — заинтересовалась Зина. Было странно обсуждать с Тарасом такие вещи, но она не могла не признать, что в чем-то он прав.

— Потому, что худые женщины не сексуальны. Худая женщина — это фригидная женщина. Она не любит секс, да он ей и не нужен. Секс ее раздражает, она не может понять этого чисто физиологически. Чем меньше вес, тем меньше сексуальное влечение. О чувственности здесь и речи нет. А полные женщины, женщины в теле, очень чувственны, они самые сексуальные. Так что вот тебе мое наблюдение, может, пригодится. Пользуйся при случае.

— Постараюсь, — улыбнулась Зина.

— Но, как я понял, ты позвала меня поговорить не о женской сексуальности, — прожевав, сказал Тарас.

— Нет, — Крестовская продолжала улыбаться — ей нравился ее собеседник.

— Понятно, — кивнул он. — Что ты мне принесла на этот раз? Какие образцы, что за интересная смерть?

— Никаких образцов и никакой смерти, увы, — Зина развела руками. — Я хочу поговорить о змеях.

— О чем? — Тарас поперхнулся эклером.

— Мне нужен человек, который хорошо разбирается в змеях, серьезный специалист, — сказала Крестовская.

— Герпетолог, — поправил он ее.

— Ну да, герпетолог, — согласилась Зина. — Самый лучший специалист в городе.

— Герпетология — это раздел зоологии, изучающий земноводных и пресмыкающихся, то есть рептилий, — занудным, лекторским тоном начал Тарас, — иногда раздел науки о змеях называют серпентологией. Однако дробные названия более узких разделов герпентологии используются достаточно редко. В первую очередь это связано с тем, что узких специалистов исключительно по змеям практически нет.

— Как это нет? — растерялась Крестовская.

— Это самый редкий и мало изученный раздел науки. Герпентологи на вес золота, их единицы. Ты хоть понимаешь, что это за наука?

— Нет, — покорно ответила она, зная, что без вступительной лекции от Тараса разговаривать с ним просто никак не получится.

— Название герпетология происходит от двух древнегреческих слов: «герпетон» — «змея» и «логос» — «учение, слово». Таким образом, в поле научного исследования этого раздела зоологии пребывают пресмыкающиеся и земноводные. — Судя по тому, что Тарас вытер губы, Зина поняла, что ей предстоит слушать долго. — Изначально герпетология исследовала лишь жизнь, повадки и особенности тела пресмыкающихся. Однако позднее к ней присоединили науку о земноводных, которая носит название батрахология, так как «батрахос» — «лягушка» по-гречески. Автором термина выступил натуралист из Германии Якоб Кляйн. Впервые он использовал его в 1755 году.

— Тарас, пожалуйста, ближе к делу, — взмолилась Крестовская.

— Терпи, — ехидно усмехнулся Тарас. — Так вот, специалист, который наблюдает за поведением, биологическими особенностями рептилий и амфибий — это герпетолог. Первым герпетологом считается Аристотель. Именно он объединил рептилий и амфибий и одну группу, назвав их гадами, и составил их описания. Первой научной работой по герпетологии считается диссертация австрийского ученого на соискание степени доктора наук Иосифа Николауса Лауренти, которую он защитил в 1768 году.

— Откуда ты все это знаешь? — искренне удивилась Зина.

— Рассказал тот человек, к которому я собираюсь тебя отправить. Единственный и самый лучший герпетолог Одессы, — ответил Тарас.

— Значит, есть такой специалист? — От восторга Крестовская готова была поцеловать Тараса прямо в розовую лысину.

— Есть. Но к нему не так-то просто попасть, — вздохнул он, — разве что я попрошу.

— Почему? — удивилась Зина.

— Это уже старый человек, он давно на пенсии. Его заслуги еще из Новороссийского университета, со времен Российской империи. Он не работает много лет и всего боится. И если консультирует, то за очень хорошие деньги.

— Почему всего боится? — не поняла Крестовская.

— Потому, что стар и много видел на своем веку. Пережил еврейские погромы в Одессе и в 1905 году, и во времена атамана Григорьева. И теперь живет не так, чтобы спокойно, ведь советская власть не сильно жалует евреев. Его зовут Аарон Моисеевич Либерман. Он человек редкого ума, его перу принадлежат книги, по которым учатся в ведущих университетах мира. И если с кем и будет он говорить, то только с тем, кто придет по моей рекомендации.

— Это почему же? — заинтересовалась Зина.

— Потому что... — Тарас потупил глаза, — потому что я живу с его племянником Борисом. А Борис ему как сын. Единственный родственник, который остался в живых. И ради Бориса он принимает меня. Это странно для тебя, наверное, и это редкость в наше время... Но это чистая правда. Говорю тебе, как есть.

Спускаясь к узким улочкам Слободки в старом дребезжащем трамвае, Зина, прислонившись лбом к холодному стеклу, думала о том, как интересно устроена жизнь. Все переплетения происшедших событий тесно связаны друг с другом. И самое важное — обнаружить связывающую их нить, ухватившись за нужный конец.

С Тарасом ей повезло. Еще больше повезло с последней его страстью. Крестовская вспомнила, как загорелись глаза Тараса, когда он заговорил о своем предмете — племяннике знаменитого герпетолога. Этот взгляд нельзя было спутать ни с чем. Тарас был счастлив. Впервые в жизни он был счастлив. И вместо возмущения, каких-то отрицательных эмоций Зина испытывала только одно чувство. Оно было странное, но перепутать его ни с чем она не могла. Это чувство называлось зависть.

Да, Зина могла себе признаться: она завидовала Тарасу, как завидует человек, увидев воочию чужую счастливую любовь. Человек, у которого, по большому счету — и в этом Зина тоже сама себе могла признаться — такой любви не было...

Знаменитый герпетолог жил на Слободке. Крестовская хорошо знала этот район, поэтому заблудиться не могла.

Вчера прямо из кафетерия в булочной, взяв у нее мелочь для автомата, Тарас пошел звонить герпетологу и вернулся уже с датой встречи.

— Я не говорил, что ты работаешь на спецслужбы, — строго сказал он, — я сказал, что ты мой замечательный друг, и тебе нужна помощь. Но Либерман далеко не дурак. В любом случае, с ним ты сможешь говорить откровенно. Он тебе поможет. А вот то, как ты дальше воспользуешься результатом этого разговора... Пообещай только, что ты не причинишь ему вреда.

— Я клянусь тебе в этом своей жизнью, — уверенно ответила Зина. Она уже твердо решила не говорить обо всем этом Бершадову.

— Я верю тебе, — кивнул Тарас. — Я не однажды видел тебя в деле и думаю, что могу тебе доверять.

Услышать от такого недоверчивого человека, как Тарас, подобное — это был комплимент высшей пробы, и Зина оценила его по достоинству. Судьба словно шла ей навстречу, решив вознаградить за долгую череду пустых разочарований и неудач.