Александр Костенко - Колье Барбары

— Вот тут всё и произошло, — повернулся ко мне Гриша и посветил фонариком себе под ноги. Я сразу увидела начерченные на сыром песке судмедэкспертами фигуры, точно повторяющие контуры ещё недавно лежащих здесь покойников.

— Вот тут нашли тело начальника охраны твоей подруги, — Рудович высветил контур у стены, — пистолет лежал примерно тут, а вот здесь обнаружили водителя и Базиля. Все выстрелы были произведены вон в том направлении, — луч фонаря пробежал по стенам и затерялся в темноте длинного тёмного хода прямо перед нами. — Кстати, отсюда видна куча битого стекла. Ну я тебе говорил про разбитое зеркало, — и махнул рукой в темноту.

— Подожди, — я взяла из рук Рудовича фонарик, — Смотри. Вот здесь лежал труп начальника Томкиной охраны, — я посветила себе под ноги, — а стрелял он вон туда, — я направила луч света в глубину тоннеля и тут же метрах в десяти от нас что-то блеснуло. — Где вы обнаружили пули?

— Аккурат метров пятьдесят отсюда, — и Рудович показал рукой на кучу битого стекла.

— То есть получается, что Жорик стрелял в зеркало?

— Да нет же, — рассердился Рудович, — я же говорил: зеркалу этому сто лет в обед. Хочешь — сама посмотри. Жорик ваш стрелял скорее всего на звук. Ладно. Иди сюда. Здесь лучше посмотри. Вот тут посвети… — свет фонаря мазнул по песку чуть левее и остановился, — странно… — Рудович резко присел на корточки. — На этом самом месте была полустёртая надпись «колье Барбары», — он оглянулся на меня и, не вставая, провёл рукой по чистому песку.

Я подошла ближе, но на поверхности никакой надписи не было.

— Ну, что скажешь? — вопрос Рудовича прозвучал глухо, как из преисподней.

— Скажу, что мне что-то не по себе, — тихо проговорила севшим голосом я, сама удивившись, насколько он изменился.

— Да уж. Согласись, жуткое местечко?

Рудович не успел договорить, как я почувствовала лёгкое дуновение ветерка, похожего на лёгкий сквозняк. Я обернулась. Мысль о том, что нас могут запросто закрыть в этом склепе, кинула меня в жар.

— Смотри! — вдруг рявкнул за моей спиной Рудович, и я чуть не подпрыгнула на месте от неожиданности.

Я резко повернулась и увидела своего друга, который огромными прыжками уже удалялся от меня в глубину хода. Я ринулась следом. Рудович бежал, как лось, и его тяжёлые шаги, слегка приглушенные песком, все равно громким эхом звучали в подземелье. Впереди я видела только его тёмный силуэт, призрачно подсвеченный спереди прыгающим лучом фонарика. Куда помчался Рудович, мне было решительно непонятно. Но я, не задавая себе лишних вопросов, ринулась следом. Неясное, но с каждой минутой нарастающее чувство опасности, ощущаемое скорее на уровне подсознания, заставило меня на ходу вытащить пистолет. Внезапно ход сделал резкий поворот, Рудович не вписался в него, задел плечом стену, споткнулся и кубарем полетел на песок. Таким образом, часть пространства подземного хода стала видна и мне. То, что я увидела впереди, заставило меня тут же замереть на месте. В призрачном пляшущем луче фонаря я ясно увидела тёмную человеческую фигуру, которая стремительно удалялась от нас. Это видение продолжалось недолго и через несколько секунд исчезло далеко впереди, в темноте хода.

— Что это было? — хрипло спросила я поднявшегося Рудовича.

— Шварц фрау, — ответил тот, пытаясь восстановить сбившееся дыхание и отряхиваясь.

— Кто? — не поняла я.

— Чёрная панна Барбара Радзивилл. Так её называли нацисты. В период оккупации немцы тоже пытались найти сокровища Радзивиллов и спускали в эти подземелья целые зондеркоманды. Так вот очень часто те встречали призрак Барбары и, едва завидя её, в панике бросали оружие и разбегались.

— Что-то я не заметила, что этот призрак очень страшный, — пробормотала я, потирая ушибленное об Рудовича колено.

— Ну, не знаю, — пожал он плечами. — Так рассказывают. А как было на самом деле, теперь уж не скажет никто.

— Почему же никто? — возразила я. — Я могу тебе рассказать, как всё было на самом деле.

— И как же? — ехидно спросил Рудович.

— Дай-ка мне на минуту фонарик, а сам подожди здесь, — попросила я и протянула руку.

— Держи. Только не уходи далеко. А то потеряешься.

— А я далеко и не пойду, — с этими словами я обошла стоящего столбом Рудовича и пошла вперёд, внимательно изучая поверхность песка. Несколько раз я приседала на корточки и, удовлетворённо хмыкнув, продолжала осмотр. Пройдя метров сто, я обернулась назад и позвала:

— Рудович! Подойди-ка ко мне.

Когда мой друг подошёл, я снова присела и направила узкий луч фонаря на песок. На поверхности отчётливо виднелась цепочка человеческих следов.

— Ну и что ты на это скажешь? — спросила я своего друга. — Насколько я знаю, призраки следов на земле не оставляют, — усмехнулась я. — Но в одном я с тобой полностью согласна, след скорее всего женский. Примерно 37 размера. Или детский. Но, что самое главное, свежий.

— Черт его знает, кто здесь шляется. Кладку в склепе тоже не призраки разобрали. Ладно. Возвращаемся?

— Нет, Рудович, не возвращаемся, а идём дальше. Я испытываю жгучее желание изловить шутника и поговорить с ним по душам, — потёрла я руки. — Прямо чешутся.

— Как скажешь, — без особого энтузиазма согласился мой друг, — только поймать здесь кого бы то ни было весьма и весьма проблематично. Кругом уйма ответвлений. Если, конечно, столкнёшься нос к носу, тогда — да. А так… — махнул он рукой и замолчал.

— Ладно, пошли уж, философ.

Мы упорно шли по следам, уже полчаса. По пути тщательно освещали все боковые проходы, но от следов ни вправо, ни влево не отклонялись. Мы двигались осторожно и перед каждым поворотом останавливались на несколько секунд, выключали фонарь и, только убедившись, что впереди не видно отблесков света, продолжали движение. Нами руководила железная логика, что если следы оставил живой человек из крови и плоти, то он обязательно должен иметь при себе источник света. Без него шастать по этому подземелью было просто невозможно.

Тусклый блик света мы увидели в одном из боковых ответвлений хода. Жёлтый огонёк мерцал метрах в пятидесяти от нас, бросая на стены призрачные длинные тени. Странно, но было очень похоже, что наш призрак путешествовал по подземелью с обыкновенной восковой свечой. Мы замерли на мгновение и, не включая фонарей, бросились вперёд. Сбить с ног и прижать к песку тёмную фигуру, коротко вскрикнувшую от неожиданности и выронившую свечу, было делом одной секунды. Пока я, сидя на спине захваченного врасплох призрака, сдувала со своего лица растрёпанные в схватке волосы, Рудович, наконец, догадался включить фонарь. Я сразу же поняла, что сижу верхом на подростке. Тотчас ослабив хватку, я перевернула несчастного на спину. На нас с Рудовичем широко раскрытыми от ужаса глазами смотрел подросток лет пятнадцати.