Валерий Шарапов - Тайник в старой стене [litres]

Зверев пожал плечами и продолжил ковырять вилкой уже совсем остывшие пельмени. В отличие от Саши он ел без аппетита.

– Это должно быть так интересно: выслеживать преступника, похитившего клад! Если бы я не стала археологом, то, наверное, тоже попыталась бы устроиться в милицию. Это же так здорово – погони, перестрелки, драки… Нет, не подумайте, я вовсе не кровожадная, но все же это так здорово!

Зверев снова пожал плечами и почему-то вспомнил Геннадия Карловича и его застывших навеки «пациентов».

«Эх, Саша, Саша… Совсем еще ребенок! И зачем я потащился с ней сюда?»

Пока Зверев вспоминал свое последнее посещение морга, Саша уже принялась рассказывать о том, как смотрела американский фильм, где главный герой по имени Сэм Спэйд занимается расследованием, связанным с поисками бесценной статуэтки [17] «Мальтийский сокол» – американский нуар-фильм, снятый по одноименному роману Дэшила Хэммета (1941 г.) .

– А может, вы мне расскажете что-нибудь о своей работе, – прервав свой рассказ, вдруг предложила Саша. – У вас наверняка в запасе есть какие-нибудь увлекательные истории.

Зверев даже растерялся. Обычно он декламировал женщинам стихи, делал изысканные комплименты или говорил о нарядах и украшениях. Рассказывать о своей работе ему сейчас совсем не хотелось.

– А может, не будем менять тему, раз уж мы заговорили о кино? Здесь поблизости, кажется, есть кинотеатр?

Саша тут же оживилась. Они доели пельмени и направились за билетами.

Был повторный показ «Александра Невского» режиссера Сергея Эйзенштейна. Зверев уже видел этот фильм еще до войны, но тем не менее с удовольствием посмотрел картину, которая все же сумела отвлечь его от пасмурных мыслей. Саша же просто была в восторге.

В кинотеатре были деревянные скрипучие кресла, пахло дымом и жареными семечками. Однако новую подругу Зверева это нисколько не смущало. Она искренне переживала сюжет и даже вцепилась в руку Павла, глядя, как дочь псковского воеводы Василиса сражается с тевтонцами, а потом чуть не прослезилась, когда Васька Буслай отказался от притязания на руку Ольги Даниловны и выбрал в невесты все ту же Василису.

Потом они долго гуляли вдоль набережной. Саша рассказывала, как в семнадцать лет поступила в Псковский институт, как в сорок первом его эвакуировали в Киров, и она уехала из родного Пскова и работала на заводе, умудряясь при этом не бросать учебу. Рассказала, как устроилась работать на кафедру археологии и вернулась в Псков, обнаружив здесь больную мать.

Зверев весь вечер говорил мало, понимая, что не знает, как развлечь девушку. О чем он мог ей рассказать? О том, как воевал и как ловил бандитов, он почему-то рассказывать не хотел, говорить о своей жизни вне службы этой наивной девчонке тоже не стоило.

Когда Зверев проводил Сашу до подъезда, она поцеловала его в щеку и сказала, что будет ждать звонка. Когда девушка ушла, он почувствовал себя нашкодившим школяром и поклялся себе, что новой их встречи не будет.

С Костиным они встретились в половине шестого. Накануне тот позвонил и назначил встречу в Болотном переулке у фонтана. Веня пришел раньше назначенного срока и выглядел чересчур возбужденным.

– Этот Шекель врет! Врет на каждом шагу. Вы только представьте себе, он заявил, что монета, принесенная ему Моней, была подделкой. Он признал, что она золотая, но сказал, что вовсе не древняя!

Пока Веня пересказывал свой разговор с Зильберманом, Зверев напряженно молчал и ни разу не перебил рассказчика.

– Значит, он принял тебя за того, кто в настоящий момент является обладателем нашей коллекции? Он принял тебя за Антипа!

– Вот именно, я сразу это понял! Видели бы вы, как он трясся, когда я немного на него нажал. Однако правды он мне так и не сказал. Поведал сказочку про фальшивку и предложил купить якобы поддельную коллекцию за сто сорок девять тысяч семьсот.

– Если он знал, что коллекция у Антипа, значит, он знал и про проникновение на склад.

– Я уверен, что наш Боба как-то связан с теми двумя, которых Антип порешил.

– Или с теми, кто их послал. Меня смущает гвоздь, которым убили Малашина. Если Антип заранее собирался расправиться с подельниками, почему он не взял с собой оружие, а воспользовался вытащенным из половой доски гвоздем? Ты говоришь, наш Боба напирал на то, что Моня принес ему фальшивку?

– Ну, вы ведь не верите в то, что он говорил правду? Мы же знаем, что Крапивин – это Пыхов. Он имел возможность украсть коллекцию и украл ее. Боба просто врет, чтобы купить наши дарики по дешевке.

Зверев усмехнулся и покачал головой:

– Они пока еще не наши.

– Да ладно вам цепляться к словам! Что делать-то будем?

– Скажешь, что согласен, пусть ищет деньги. Но когда придет время рассчитываться, скажешь, что условия изменились. Значит, он оценил каждую монету по триста рублей при условии, что их будет четыреста девяносто девять?

– Итого – сто сорок девять семьсот!

– А во сколько Боба оценил каждую монету, если удастся собрать все пятьсот?

– Триста двадцать за каждую.

Зверев прикинул в уме:

– Это сто шестьдесят тысяч. Разница в десять тысяч триста рублей. Сделаем так: когда придет время рассчитываться, скажешь, что условия меняются.

– А если он спросит почему? – забеспокоился Веня.

– Ты скажешь, что узнал новый адрес Липкиных в Крыму и собираешься добыть недостающую монету, чтобы не потерять эти десять триста.

– Точно! Если сделка отложится, Боба засуетится и снова начнет вилять. Он-то знает, что у Мони нет недостающей монеты, потому что она у него!

– Вот именно, – подытожил Зверев. – У нашего Бобы уже чешутся руки, пусть подергается, а мы посмотрим, что к чему. Уверен, что Боба как-нибудь себя выдаст, и мы отыщем новые следы.

Зверев уточнил еще кое-какие детали, после этого они расстались.

Они сидели в душном прокуренном кабинете вдвоем и пили индийский чай с баранками. Зверев листал журнал «Советский спорт» с рассказом о финальном бое между именитыми братьями Степановыми за золото в чемпионате страны. Он казался невозмутимым, но по легкому подергиванию щеки было заметно, что Павел Васильевич нервничает.

Богданов, углубившись в свои бумаги, даже не поднимал глаза, из-за чего дважды обжег себе рот и едва не расплескал чай на изучаемое «дело». Когда раздался звонок, Зверев отбросил газету и схватил трубку. Услышав голос Вени, он выдохнул с облегчением.

– Все в ажуре, командир! Я с ним договорился! – прокричал в трубку Веня. – Все сделал, как вы мне приказали!

– Молодец! Только не захлебнись слюной! Рассказывай, что и как, да не торопись. – Зверев показал Богданову большой палец.

– Я отловил нашего почтальона прямо в подъезде, когда он рассовывал в ящики газеты. Шел за ним два квартала, еле догнал. Для своих лет наш Боба слишком прыткий, я даже немного вспотел. Я вошел в подъезд и тут же на него насел. Сказал, что готов продать монеты, но хочу за них сто шестьдесят. Он тут же начал торговаться. Начал верещать, что и сто пятьдесят – это слишком много. Сказал, что собрать такую сумму он не сможет. Я решил не уступать ни рубля. Наорал на него так, что какая-то бабка выскочила из своей конуры и пригрозила милицией. Мы тут же ушли и спрятались за дворницкой.