Валерий Шарапов - Тайник в старой стене [litres]

– Я понял. А не слишком ли ты вошел в образ?

– Я просто хотел быть убедительным. Если бы я продешевил, он бы враз меня раскусил, а так все прошло без сучка без задоринки, – с гордостью выпалил Костин.

– Я все понял. Переходи к сути.

– Мы остановились на ста пятидесяти пяти.

– Тебе бы бабок на базаре обвешивать, – подзадорил Веню Зверев.

– Когда придет время, я сообщу, что собираюсь добыть недостающую монету и подниму цену до ста семидесяти.

– Ладно. Только не увлекайся.

– Он сказал, что для того, чтобы собрать деньги, ему понадобится время. В четверг к десяти вечера я должен принести монеты. Встречаемся в его конуре, он к тому времени приготовит всю сумму. Я уже подыскал подходящую коробку, наложил туда гвоздей и обернул бумагой.

– Я так понимаю, что ты так и не узнал, кому наш Боба продал монету, купленную у Мони? – поинтересовался Зверев.

– Нет. Об этом мы даже не говорили. Но я уверен, что она у него.

– Хорошо. В четверг иди к Бобе и делай то, о чем мы договорились. Обращай внимание на любую мелочь, детали, сам знаешь, очень важны в нашем деле.

– Все сделаю в лучшем виде!

– И еще… будь осторожней. Этот Боба не так уж прост, как бы чего не выкинул!

– Не беспокойся, Василич! Акул бояться – в море не ходить! Что нам, бывалым, сделается?

Попрощавшись с Веней, Зверев повесил трубку.

Три дня пролетели незаметно…

Несмотря на данный самому себе зарок, во вторник вечером Зверев все-таки встретился с Сашей. Они сходили в краеведческий музей, снова посетили кинотеатр, но их очередная встреча закончилась так же, как и предыдущая, – невинным поцелуем в щечку.

Веня на работе не появлялся. Зверев приказал ему нигде не «отсвечивать», так как понимал, что предусмотрительный Боба мог организовать за Веней слежку. Каждый день по утрам Зверев и Богданов углублялись в работу: Вадик рылся в бумагах, а Зверев встречался с осведомителями. Однако выяснил он за все это время не так уж и много. Только один из осведомителей Зверева – Петр Желудков, он же мелкий жулик по кличке Желудь, – кое-что сумел поведать о напавшем на продсклад здоровяке. Когда Зверев показал Желудкову фотографию здоровяка с перерезанным горлом, тот скривил лицо:

– Я его не знаю, но, похоже, видел! Ну да, видел я этого громилу в Любятово, пару недель тому назад.

Зверев тут же достал фотографии мертвеца, на которых были видны наколки в виде куполов и ангела. Желудь брезгливо отвернулся:

– Говорю же, начальник, что видел я этого здорового возле общественных бань на Новгородской. Вот только в бане мы с ним не парились, поэтому я знать не знаю, что и где у него там наколото.

– Когда это было?

– Так говорю же, недели две тому назад, точно не помню!

– А время? Утро было или вечер? – продолжал наседать Зверев. Желудков наморщил лоб, вытянул вперед нижнюю губу и прошепелявил:

– Так вечер! Точно, вечер! Вообще-то я не уверен, что это был этот… ну, с фотографии. Помню, что стоял там какой-то громила, вроде кого-то ждал.

– Ну, хоть что-то! А ты что там в тот момент делал? Давай, вспоминай.

Желудь насупился как сыч:

– Так Юльку Косую дожидался.

– Маруху?

– Но-но, начальник, никакая она не маруха! – возмутился Желудков.

– Ну прости, Петя! Так какие у тебя с Юлькой дела?

Зверев помнил Юлию Анатольевну Кочину, толстую разбитную деваху, торговавшую на Любятовском базаре рыбой. Низенькая, курносая, с раскосыми глазами, Юлька при любом раскладе не была красавицей, но обладала даром притягивать к себе представителей сильного пола.

– Ну ты даешь, начальник! У нас с этой кралей уже целый месяц это… У нас с ней роман, – гыкнул Желудь, сделав ударение на букву «о». – А того, здорового, я потому и запомнил, что он стал на мою Юльку зырить! Так знаешь, что она ему на это сказала?

– Ну?

– Отвали, говорит, обезьяна, не то глаза выцарапаю! Тот, здоровый, тут же глазенки-то и отвел – испугался, стало быть. Ты ведь сам знаешь, начальник, когда Юлька раздухарится, ей палец в рот не клади.

Зверев подавил улыбку:

– А ты сам-то ее не боишься? Она ведь вон какая баба… дородная?

Желудь горделиво выпрямился, вытянул шею как гусак:

– Не боюсь! Потому как любит она меня… пуще жизни. Вот!

– Ясно, а вот ты мне скажи, Петя, твоя Юлька часом ничего о том здоровяке больше не говорила? Чего это он на нее вылупился? Может, они знакомство раньше водили или еще чего?

– Не-ет! Я ведь тогда сразу Юльку спросил, что да как? Чего, мол, это он к тебе лезет? Так она сказала, что знать его не знает, и мы тут же по-быстренькому ушли.

– А чего по-быстренькому? – насторожился Зверев. – Ты же сказал, что Юлька его не испугалась.

Желудь задумался, почесал затылок и вдруг, точно что-то вспомнив, выкрикнул:

– Так к тому здоровому тогда еще один типчик подошел! Точно! Как же я сразу не догадался? Ну точно! К здоровяку тогда тощий какой-то подкатил, в шляпе и пиджаке полосатом! Юлька, как он нарисовался, сразу меня за руку – хвать и за угол потащила. Так ты думаешь, это она из-за того полосатого кипешнула?

– Может, и так.

– Получается, она его знала!

– Да ладно, чего ты так сразу…

– Нет-нет, точно знала, – тут же скуксился Желудков.

Зверев пожал плечами:

– Ну, может, и знала. Может, лучше мне с твоей Юлькой самому поговорить? Уж я-то у нее всю правду узнаю.

Желудков надул щеки:

– Знаю, как ты узнаешь. Вопросики свои начнешь задавать, а потом пиши пропало, ищи Петя Желудков свою бабу в мусорской койке…

– Ну-ну! Ты чего понес-то? – рыкнул Зверев, внутренне морщась от одной мысли о подобной перспективе. Юлька с ее комплекцией и прочими прелестями явно была не в его вкусе.

– Петя, я тебе клянусь, что к Юльке твоей и близко не подойду. Так, задам пару вопросиков, и все.

– Ну уж дудки, знаем мы вас! К тому же если ты Юльке скажешь, что от меня про этого «полосатого» узнал, она же вмиг догадается, что у нас с тобой за дела! Не-ет! А Юлька что? Она хоть и не из блатных, но со всякой шушерой дружбу водит. Что, если брякнет кому, что я тебе кое-какие песни пою, так местные бандюки меня тут же на шнурки порежут!

Зверев похлопал Желудя по плечу:

– Понимаю, Петруха! Но, видишь ли какое дело, мне кровь из носу нужно про здоровяка этого узнать! А теперь еще и про того «полосатого» типа тоже. Если не хочешь, чтобы я тебя перед Юлькой «засветил», узнай сам, кто он такой. Как зовут, где обитает и все такое. Узнаешь и будет у нас с тобой полный ажур и понимание.

Желудь недовольно фыркнул:

– Договорились. Ладно, начальник, бывай. – Желудь махнул рукой, и они расстались.

Вечером в четверг Зверев вызвал к себе Горячева. На корневской машине они с Богдановым приехали к дому Зильбермана. Было шесть часов, до запланированной встречи Вени и Бобы оставалось целых четыре часа, однако Зверев решил, что лучше подстраховаться.