Валерий Шарапов - Тайник в старой стене [litres]

После неудачной попытки допросить Захара Селиванова Вадик затаил обиду на Костина. Веня, с его верткой натурой и морским прошлым, с легкостью расколол бывалого моряка Селиванова и сумел выяснить адрес Крапивина. Зверев же благодаря сыну скрипачки Элеоноры Герману сумел отыскать тайник Крапивина и выяснить подробности про пропавший клад. А чего за все это время сумел добиться он, Богданов Вадим Петрович? Он даже не выяснил личность убитого Василием Малашиным здоровяка, хотя приложил для этого все усилия. Последний же успех Костина и вовсе привел Вадика в отчаяние. Веня внедрился в банду, рисковал жизнью и выяснил столько всего… И в первую очередь узнал, что здоровяк – это член банды Лощеного по кличке Лось.

Нет уж! Сегодня он опоздает на работу, и, даже если за это ему влетит от Корнева, он не станет огорчаться. Зверев ведь тоже постоянно опаздывает. Костин же вообще пьянствует в рабочее время, целыми днями и ночами прохлаждается неизвестно где, и ничего ему за это не бывает. Почему же он, Вадим Богданов, окончивший с отличием юрфак, совершенно бесполезен в этом запутанном деле? Зверев и Костин – настоящие хитрецы, любого способны раскрутить и подавить, а он… Особенно этот Костин!

В душе Вадик понимал, что глупо винить других в собственных просчетах. Понимал он и то, что зависть – нехорошее чувство, но ничего не мог с собой поделать. Он пытался хоть как-то себя оправдать, но в голову все время приходило одно и то же…

Вадику всегда казалось, что родители опекают его чуть больше, чем прочих детей. Он родился и вырос в Казани и был единственным ребенком в семье. Постоянно получал дорогие подарки, много путешествовал и имел практически все, что не могли позволить себе прочие дети. Родители ни в чем ему не отказывали. Когда, уже в старших классах, его начали дразнить «маменькиным сынком», Вадик решил, что непременно должен доказать, что он не такой.

Когда началась война, Петр Никодимович Богданов, отец Вадика, не особо стремился на фронт. Уже в сорок первом он получил бронь и всю войну проработал инженером-механиком на Казанском авиационном заводе имени Горбунова, где занимался установкой панелей приборов для пикирующих бомбардировщиков «Пе-2». Вадик же с первых дней просился на фронт, чем вызывал недоумение родителей. На фронт Вадика, разумеется, не взяли по причине малолетства (в сорок первом ему исполнилось лишь семнадцать). Тогда Вадик заявил, что никогда не станет инженером, как о том мечтал отец, а пойдет служить.

Отец Вадика был мужчиной твердым, но не агрессивным. Такой же была и мать Вадика, Ольга Тихоновна, работавшая секретарем на том же заводе, что и отец. Родители Вадика никогда не ссорились, жили мирно и тихо и бунтарство сына поначалу воспринимали как обычную детскую блажь.

Когда спустя пару месяцев Вадик, ничего не сказав родителям, уехал в Москву, успешно сдал экзамены и поступил в Московское военно-инженерное училище, отец и мать не находили себе места. Однако на фронт Вадик так и не попал. Закончив в сорок третьем учебу, он остался служить комсоргом батальона курсантов в своем же училище, а спустя год был направлен на учебу в Военно-юридическую академию, которую окончил с золотой медалью и по распределению приехал в город Псков.

Спустя полгода, проработав следователем в областной прокуратуре, Вадим Петрович Богданов узнал шокирующую новость. Оказывается, его отец добился перевода из Казани в Псков и занял должность заведующего производством на местном, вновь созданном заводе радиодеталей. Петру Никодимовичу, как вновь прибывшему специалисту, тут же была выделена отдельная служебная трехкомнатная квартира.

Родители наспех переехали и, разыскав блудного сына, с которым все это время они вели активную переписку, потребовали, чтобы их мальчик немедленно переехал жить к ним. Вадик, который последние три года жил в старом здании общежития Главного управления МВД города Пскова, и не подумал возвращаться к родному очагу. Снова жить с родителями? Снова стать «маменькиным сынком»? Ну уж дудки! Не бывать этому!

Предложение о переезде было решительно отвергнуто, Вадик сумел сохранить относительную свободу и избавить себя от изнурительной родительской опеки.

Даже сегодня, после случившегося в его комнате потопа, Вадим нисколько не жалел о том, что остался в своей родной общаге. Он больше не слюнтяй и не «маменькин сынок», он окончил военное училище и академию. Он всем докажет, что тоже способен на большие дела.

Вадик спокойно сел в автобус и доехал до улицы Лесной. Тогда, на складах, после того как целая следственная группа и, в частности, сам Вадик осматривали место преступления, Зверев сумел найти целую кучу улик. Вот и Вадик сейчас непременно тоже что-нибудь найдет или узнает. Тогда Зверев не взял его с собой. Значит, он должен посмотреть на все свежим взглядом и выявить новые детали.

Вадик осмотрел дом, добрался при помощи досок до крапивинской квартиры (со слов Зверева он уже знал, как местные мальчишки это делают), осмотрел разрушенный тайник, но так и не нашел ничего нового. Он прошелся по соседям, которые смотрели на него немного странно, но так ничего нового и не выяснил.

Когда он уже совсем было отчаялся, он встретил во дворе женщину, снимавшую развешанное на веревках белье. Вадик тут же вспомнил про случившийся в его доме потоп. Он рассказал женщине о своей беде, они разговорились. Его случайной собеседницей оказалась толстая тетка с тонкими губами и похожими на сосиски пальцами, которая представилась тетей Галей.

Когда Вадим сказал, где работает, женщина поначалу насторожилась, но потом выдала много всего и обо всех сразу. Она жаловалась на соседа-пьяницу, который постоянно мочится под окном, если жена не пускает его домой; рассказала про детишек, которые мучают кошек и бьют из рогаток окна; пожаловалась и на самих кошек, которые по ночам орут как угорелые. В самом конце разговора, когда Вадик уже собирался уходить, тетя Галя вдруг спросила:

– А ты кого, говоришь, искал-то?

– Здесь у вас старик один жил, Крапивин его фамилия. Вон там, в разрушенном здании, – выпалил Вадик.

– Крапивина твоего я знать не знаю, но знаю старуху одну из того дома. Такая мерзкая старушонка. Вот ее я хорошо помню, – женщина пригнулась и заговорила тише: – Она ведь из этих… ну, из бывших.

– Из каких это бывших?

– Из буржуев. Сама тощая как сучок, а гонору, гонору! Мимо пройдет, на нас даже не посмотрит, словно мы нелюди какие. Такая фифа! Она как раз в седьмом доме и жила, квартира, кажется, восьмая или седьмая. Только съехала она отсюда, как раз после той самой бомбежки и съехала.

– Восьмая, говорите? – Вадик немного оживился. – Это ведь как раз под квартирой, где жил наш Крапивин! А зовут эту старушку как? Где мне ее теперь искать?