Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

Желтый двухэтажный особнячок в районе Пречистенки пленил Юру своим видом и до сих пор ощущающейся в здании купеческой основательностью. Здесь не было ничего вычурного, никаких архитектурных излишеств. Крыльцо удобное, окна не большие и не маленькие, крыша прочная, все водосточные трубы на месте и явно в исправном состоянии. Дом был небольшой, и Казачинский подумал, что внутри всего несколько коммунальных квартир. Однако действительность оказалась куда интереснее.

— Здесь живет профессор Елистратов, то есть жил, — уныло пробубнил дворник. Он был немолод, носил коротенькие усики под Чарли Чаплина и, судя по богатому колориту лица, сверх меры уважал алкогольные напитки. — Профессор умер в прошлом ноябре… нет, в октябре. Вместе с ним в доме жили его сыновья с семьями. Роман Александрович и Дмитрий Александрович их звали… У Романа Александровича дочь, у Дмитрия Александровича близнецы. Вот…

— А кто еще здесь живет? — спросил Опалин. Дворник засопел, глядя на него исподлобья.

— Я же вам говорю, товарищ, это дом профессора… Тут только члены его семьи. Посторонних не было… Ну, домработница еще жила, нянька к близнецам приходила. И все…

— Ну а убили-то кого? — не удержавшись, встрял Казачинский. — Кто жертва?

— Да всех их убили. И Романа Александровича, и Дмитрия Александровича, и супружниц ихних, и детей… И домработницу…

— Вас как зовут?

— Яхонтов я. Иван Савельич…

— И где ж вы были, Иван Савельич, пока всех в доме убивали? — прищурился Опалин.

Дворник насупился.

— У себя, наверное… Не знаю… Скверное дело. Я тут с двадцатого… нет, с двадцать первого служу. Жена от меня ушла, — с обидой добавил он. — Каши, говорит, с тобой не сваришь, дворником ты родился, дворником и помрешь. Обидно, знаете ли.

— Когда жена-то ушла?

— Да при нэпе еще, — ответил Яхонтов с отвращением. — Что ж? Я дворник. Почему мне надо этого стыдиться? А кто господ убил, я не знаю. Знал бы — сказал…

— Сейчас господ нет, — не удержался Казачинский.

— Это вы так думаете, господа всегда есть и никуда не деваются, — парировал дворник. Но тотчас же прикусил язык и глаза опустил.

— Яша, останься тут, проследи, чтобы гражданин никуда не ушел, — распорядился Опалин, кивая на Яхонтова. Найдя таким образом применение для сотрудника, который не выносил вида крови, Иван в сопровождении остальных муровцев двинулся к особняку. Харулин остался в машине.

В доме толкалось приличное количество народу — милиционеры, еще одна группа из угрозыска, которая первой приехала на место, и благодушного вида старичок-следователь, который допрашивал всхлипывающую молодую женщину — как выяснилось, дочь домработницы. Мать вчера вечером должна была позвонить, но не позвонила, дочь сама набрала номер — никто не отвечал, потом позвонила с утра — к телефону никто не подошел. Забеспокоившись, дочь явилась проведать мать и обнаружила, что входная дверь не заперта, а в столовой…

— У них тут и столовая имеется? — пробормотал Казачинский, изумленно озираясь.

Ах, непрост был, непрост профессор Елистратов, ухитрившийся в эпоху революций, социальных потрясений и уплотнений сохранить типично буржуазный уклад и отстоять свои квадратные аршины от посягательств победителей. Да что там какие-то жалкие аршины — целый особняк отбил могучий старик, чей писанный маслом громадный портрет висел на стене, неприязненно щурясь сквозь стальное пенсне на незваных гостей.

— А, Ванечка! — обрадовался Опалину старый следователь. — Эти товарищи, ваши милые коллеги, стали перемещать трупы, уронили пару стульев и разбили тарелку, поэтому я позвонил и попросил прислать вас. Они в соседней комнате — разумею трупы. Судя по всему, за столом сидели все обитатели дома, кроме домработницы и близнецов. Домработнице перерезали горло, детей… ну, сами увидите. Владимир Митрофанович, будьте аккуратнее с едой и напитками, голубчик…

Судмедэксперт посерьезнел и двинулся к дверям, которые, судя по всему, вели в столовую. Опалин вошел за ним, молча оглядел обстановку, буркнул: "М-да…" и повернулся к Горюнову.

— Отпечатки…

— Да понял я, — хмуро откликнулся эксперт.

Шесть трупов с искаженными лицами. Мужчина, женщина, еще один мужчина, две женщины и девочка-подросток. Девочка лежала на диване, остальные были разложены на ковре, и Казачинскому на мгновение почудилось, что перед ним сломанные куклы. Он тотчас устыдился своей мысли, но она засела где-то в подсознании и не давала ему покоя.

— Они сидели за столом? — недовольно спросил Опалин у брюнета лет тридцати в форме с синими петлицами, который у окна рассматривал содержимое одной из чашек. — Не надо было их трогать до фотографирования…

— Как скажете, Иван Григорьевич, вы же у нас главный, — с плохо скрываемым раздражением ответил коллега. Тут Шаповалов изумил Казачинского: судмедэксперт стал на колени и принялся обнюхивать губы убитых, как собака.

— Ка-це-эн, — уверенно объявил Владимир Митрофанович через некоторое время, поднимаясь на ноги.

— Цианистый калий, — перевел Опалин для Казачинского, который, впрочем, понял только то, что речь идет о каком-то яде. — Здесь три женщины, а у профессора вроде было только два женатых сына. Кто третья? Неужели вдова старика?

— Третья — Надежда Новикова, сестра жены Романа Елистратова, пришла в гости, — сухо сказал коллега Опалина. — Кто-то отравил еду, предположительно — чай и кофе, который пили в конце ужина. Дети Дмитрия Елистратова еще маленькие, находились в детской, их задушили подушкой. Домработницу зарезали, она на кухне, смотри не поскользнись — там лужа крови. Действовал явно не один человек. Да, на втором этаже вскрыты стены двух комнат, и оттуда что-то изъято. Вещи в шкафах и секретерах перерыты, на полках пустые места, ценностей и денег тоже не наблюдается. Я вызвал двоюродную сестру профессора, Алевтину Бунак, которая бывала в доме, собирался выяснить, что именно пропало… но тут ты являешься на готовенькое.

— Ладно тебе, Румянцев, — добродушно сказал Опалин. — Мы же в одной лодке. Дворник что говорит?

— Что говорит, что говорит… Ничего не знаю, ничего не видел. У него пристройка с отдельным входом, я проверял — из окна и впрямь не видно, кто входит в дом. Я, говорит, им не прислуга, у них домработница была, чтобы двери открывать. Черт его знает… Может, и навел. А может, и нет. У домработницы дружок какой-то был, который к ней ходил…

— Что за дружок?

— Да не знаю я, — озлился Румянцев. — Твое дело, ты им и занимайся теперь, а я тогда пойду вместе с моими ребятами…

Он поставил чашку на тарелку вместо блюдца и ушел, громко топая сапогами в знак протеста. Было слышно, как он в прихожей скликает своих подчиненных, чтобы ехать.