Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

Опалин знал жену Соколова — как знал и то, что она не относится к тем женщинам, с которыми можно построить счастливую семейную жизнь. Эта невысокая брюнетка с глазами чуть навыкате и слишком громким смехом не считалась красавицей, но было, было в ней нечто такое, от чего мужчины теряли головы, и любовников она меняла как перчатки. Соколов оказался единственным, кто решил на ней жениться, — и, по мысли Опалина, сейчас расплачивался за это. Но не говорить же человеку, которого считаешь своим другом, что он сам, приняв одно лишь неверное решение, пустил свою жизнь под откос.

— Убью его, — злобно прохрипел Александр. — И ее тоже! Убью, а потом пусть делают, что хотят…

Он попытался подняться с дивана, словно прямо сейчас собирался идти убивать жену и соперника. Опалин коротко толкнул Соколова в грудь, и тот повалился обратно.

— Пусти! — заорал следователь.

— Если ты убьешь жену и Фриновского, — заговорил Опалин, — любой желторотый юнец, которого поставят на это дело, сразу сообразит, что к чему… Тебя вычислят в два счета! И ты сядешь по 136-й… чистое убийство из ревности… и даже недели не отсидишь! Тебя сразу же в тюрьме грохнут, потому что ты следователь…

— Я его убью! — твердил Соколов. — Я не знаю, чего мне это будет стоить, но я доберусь до него… И ее тоже! За все…

— Светлану отправят в детдом, — громко сказал Опалин. Александр открыл рот. — Мне ее не отдадут, я не родственник. За что ей это? Ты хочешь лишить ее и матери, и отца? Но так же нельзя…

Багровый, всклокоченный, Соколов молча смотрел на Ивана, который добавил:

— Ей будут говорить со всех сторон, что ее отец — убийца, а ее мать…

Он прикусил язык, но следователь усмехнулся и закончил за него:

— Шлюха.

— Ты понимаешь, во что превратишь ее жизнь? — гнул свою линию Опалин. — У тебя нет права так поступать. Просто нет права.

— Отвяжись, — вяло попросил Соколов. — Ты это… Ты мне еще рассола дай.

Иван налил ему рассол в стакан. За окнами прогрохотал трамвай. Александр сделал пару глотков и сидел, тяжело дыша, но Опалин видел, что его товарищ мало-помалу приходит в себя.

— Меня и правда хотят уволить? — спросил наконец Соколов, исподлобья глядя на собеседника.

— А ты как думал? Они же видят, что с тобой творится. Пока делают вид, что верят твоим отлучкам. Но ты же знаешь: всякое "пока" когда-нибудь кончается.

— Ладно, успокойся, — хмыкнул Александр. — Убивать я никого не буду. — Он улыбнулся так, что Опалин похолодел, и добавил: — Но Фриновского я на чем-нибудь поймаю. И расстреляю. Говорят, он взятки берет…

— За взятки не расстреливают, — машинально поправил собеседника Опалин. — Максимум — сажают с конфискацией имущества.

— То-то и оно, — удрученно отозвался Соколов.

Опалин знал, что следователь Фриновский — чрезвычайно умный, ловкий и изворотливый тип и что, если дойдет до дела, то скорее уж он поставит к стенке их с Соколовым, а затем спляшет на их могиле. Не за Фриновского Иван волновался, а за Сашу, за его дочь и за трогательную белую собачку, которая преданно смотрела на Свету, пока она рисовала в своей тетрадке.

— Ты, Ваня, молодец, — пробормотал следователь. — Не женишься — и правильно делаешь. Свяжешься, потом не развяжешься… — Он вздохнул. — Ну, давай, говори, зачем пришел. Я же вижу, у тебя что-то на уме.

— Не стоит, Саша. В другой раз поговорим.

— Нет. Щас. Ты думаешь, я не соображаю ни черта? Я все соображаю. — Соколов тяжело наклонился вперед, отломил кусок от булки, лежащей на столе, и стал жевать ее, едва ворочая челюстями.

Опалин рассказал, как привлек к делу Василия Михайловича, как выяснил, что украденные с Пречистенки ценности могли быть ранее похищены Романом Елистратовым, и спросил, что Соколов обо всем этом думает.

— Если он жил в Москве, не тужил и никто его не трогал, значит, дело закрыли, — проворчал Соколов, ероша волосы обеими руками. — Материалы из Ленинграда я для тебя добуду. А эта банда, о которой ты говоришь…

Он задумался.

— Понимаешь, какая штука, — медленно продолжал Соколов, — то, что ты мне рассказал… втерлись в доверие, всех перебили, забрали ценности и растворились… где-то я уже встречал такое. Бывший нэпман… как же его… в Одессе? Ну да, в Одессе… По фамилии Гольц. На даче его убили вместе с семьей. Это Фриновский мне рассказывал, — добавил он мрачно. — И там тоже взяли какие-то сокровища, которые нэпман припрятал до лучших времен.

— Когда это случилось? — быстро спросил Опалин.

— Несколько лет назад. Ты у гаденыша… у Фриновского лучше спроси. — Александр беспокойно шевельнулся. — Слушай, я понимаю, Пречистенка, то, се… но все же это не мое дело. А вот убийство в парке Горького — мое, я за него отвечаю. У тебя что-то есть?

— Кое-что, — ответил Опалин и принялся рассказывать.

Когда он закончил, Соколов какое-то время молчал, растирая лоб.

— Значит, Марья Груздева каким-то образом избежала расстрела… Ты уже узнал, кто этот Михаил Лучин, с которым она жила в Москве?

— Представляешь, он сосед убитой девушки, Зои Ходоровской. Ну, той, которую другой сосед из-за комнаты застрелил, помнишь?

— И что на него есть? Я про Лучина, само собой.

— Самое поразительное, что ничего. Работает на фабрике звукозаписи "Граммпласттреста" на Кузнецком Мосту. Жена Лариса — учительница начальной школы. Двое детей.

— Жена, дети, работа, — Соколов прищурился. — Слушай, а когда он пересекался с Груздевой?

— В двадцать третьем году. Тогда же ее Василий Михалыч арестовал. А Лучина он допрашивал как ее сожителя. Лучин уверял, что ничего не знал о ее делах, и Груздева это подтвердила. Он был совершенно обескуражен, когда узнал о ней правду.

— Двенадцать лет назад, — подытожил следователь. — Ваня, конечно, допроси Лучина, но вообще — во-первых, срок. Во-вторых, этот Лучин выглядит нормальным человеком, а нормальному человеку обычно хватает один раз попасть на допрос в угрозыск, чтобы сделать правильные выводы. Я считаю, что надо искать другие контакты Груздевой в Москве, и именно криминальные. Ведь захотел же кто-то от нее избавиться… В 32-м она вроде как расстреляна, но на самом деле исчезает. В 1935-м выясняется, что она жива… Где она была эти годы? На какие средства жила и под каким именем? Хорошо бы все это как-то прояснить, понимаешь?

— Приложим все старания, товарищ следователь. — Опалин поднялся с места. — А теперь давай все тут уберем, пока не вернулась Света.

Покинув дом, в котором жил следователь, Опалин поглядел на наручные часы и прикинул, что сегодня он успеет съездить еще в одно место. Москва плавилась от жары, при взгляде на золотые купола церквей становилось больно глазам, трамваи ползли еле-еле. Все окна в вагоне были открыты, и все же было душно, было нестерпимо, казалось, что воздух в легких превращается в головешки — и внезапно налетела сизобрюхая туча, загремела, заворчала начальственно, съела жару и пролилась теплым дождем.