Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

— Ну если бы мне стала звонить женщина, которую уже три года как расстреляли, я бы, наверное, запомнил, — колюче ответил Михаил.

— Хорошо. Если она объявится или как-то выйдет на связь, я убедительно прошу вас дать нам знать. Просто позвоните в МУР и оставьте мне сообщение. Вы человек взрослый и должны понимать, что это в ваших же интересах. Если вы обманываете сотрудника угрозыска, укрываете преступницу или каким-то образом помогаете ей, вы пойдете как соучастник. И тогда, Михаил Филиппович, одной беседой на Петровке вы не отделаетесь.

— Вы только зря тратите свое и мое время, — мрачно ответил Лучин. — Олю… то есть Марью Груздеву, я уже давно не видел. И, честно говоря, очень этому рад. Есть же люди, которые не приносят ничего, кроме…

Он не стал договаривать, но Опалин и так понял, что собеседник хотел сказать.

Когда через несколько минут Лариса заглянула в дверь, она увидела, что гость, сидя на стуле, пишет протокол, причем вместо стола использует ее старую поваренную книгу.

— Я поставила пирожки, — сообщила она. Лучин закусил губы и взглядом взмолился: "Уйди!", выразительно указав на дверь, но Лариса покачала головой и обратилась к Опалину.

— Соседка Нюта Свиркина прознала, что вы здесь. Думаю, вам надо знать, что она обещает глаза вам выцарапать. Это же вы ее брата застрелили?

— Нет, — спокойно ответил Опалин. — Мой сотрудник.

— Она все бегала и грозилась, что управу на вас найдет. А Лена — это вдова сторожа — хочет ее выписать вместе с детьми. Лена думает, что это Нюта подбила Сергея убить Зою и из-за этого он пропал. Нюта воет, не хочет выписываться. Ходила к управдому, умоляла войти в ее положение. Ей же деваться некуда…

— Она же работает где-то? — спросил Опалин.

— Нет. Иждивенка.

— Пусть идет работать и заселяется в общежитие. Нельзя до бесконечности сидеть на шее у других. — И Михаилу: — Прочитайте, пожалуйста, и распишитесь.

Он передал ему протокол вместе с книгой, на которой его писал. Лучин подмахнул текст, не читая, и концом пера второпях даже прорвал бумагу.

— Как у вас все просто… — вырвалось у Ларисы.

— Вам что-то не нравится? — очень вежливо спросил Опалин.

— У человека сгорели дом, вещи… Мужа нет. Лена ее поедом ест. А вы говорите — общежитие, работа…

— А у Зои Ходоровской нет ни дома, ни вещей, ни жизни, вообще ничего, — ответил Опалин, — потому что за ее счет кто-то решил улучшить свое положение. Почему вы не говорите о ней? Почему никто никогда не сочувствует жертвам? Вот чего я понять не могу… Кстати, вам знакомо имя — Марья Груздева?

Лариса явно удивилась.

— А Ольга Замятина? Слышали о ней? — продолжал Иван.

— В нашем доме таких нет, — пробормотала молодая женщина. — И вообще мне не встречалось…

Опалин пристально посмотрел на нее, спрятал протокол в карман, убрал ручку и поднялся с места.

— Всего доброго, Михаил Филиппович.

Потому что, если вы говорите людям "до свиданья", это может быть неверно воспринято, ну а сказать "прощай" — мало ли, вдруг вам опять понадобится этот свидетель, так зачем с ним расставаться, словно вы больше не встретитесь?

В коридоре Опалин увидел растрепанную бабу в дешевом платьице, мелкую, худую и плоскую как доска. Она воинственно топталась на месте, глаза ее блестели, щеки раскраснелись от алкоголя. Завидев Опалина, она сделала шаг ему навстречу.

— Я это… Того…

Опалин поглядел на нее так, что она застыла на месте. Из двери Карасиков выглянула хохочущая соседка снизу — та, которая не так давно говорила муровцам, что фамилия Иванов встречается в каждом доме.

— Брось, Нютка, а то он и тебя стрельнет! — весело взвизгнула она и втянула растрепанную бабу в комнату. Дверь захлопнулась.

Значит, дом сгорел, сама пьет, трое детей, мужа нет и вообще никого нет, кроме собутыльников. Из этого уравнения Опалин сделал однозначный вывод: покатится по наклонной плоскости и пропадет. "Интересно, правда ли, что она науськала брата убить Зою… Но как ее уличить? На допросе она будет все отрицать…" Он досадливо сморщился и отправился к управдому, выбросив из головы Нюту, ее трагедию и вообще все, что не относилось к его расследованию.

Минускин ужинал вместе с женой Ириной, которую поспешно представил гостю. Она абсолютно не походила на мужа — особенно в части волос, которые были у нее густыми и пышными, — и все же, общаясь с нею, Опалин пришел к выводу, что имеет дело с кем-то вроде двойника управдома. Интонации, манера судить о людях и оценивать их поступки у Минускина и его жены были совершенно одинаковые. Для Опалина, впрочем, имело значение только то, что ни управдом, ни его супруга не видели Лучина с Марьей Груздевой и вообще не замечали возле дома никого, похожего на нее.

Тем временем наверху, в комнате Лучиных, глава семейства мрачно разглядывал испорченный игрушечный паровоз — и неожиданно, широко размахнувшись, швырнул его в стену.

— Миша! — ахнула жена.

— Зачем ты сказала ему о Нюте? — напустился на нее муж. — Они же вцепятся в нее, будут ее терзать. Зачем?

— Я ничего не…

— Ты понимаешь, что ты ее обвинила?

— Но это Лена так думает… Я ничего не сказала… — лепетала совершенно растерявшаяся жена. — Послушай, может, предложить Нюте пожить у твоего дяди, пока он отдыхает на юге? У него же комната отдельная… и все равно кто-то должен поливать там цветы…

— Да, прекрасная идея — впустить пьянчужку с тремя детьми к дяде-аккуратисту, который помешан на чистоте… Вот он обрадуется, когда приедет! Черт возьми, я же забыл полить там цветы…

— Ты сегодня уже туда ходил. Миша…

— Ах, оставь, оставь меня! — крикнул он с раздражением. Вынул из кармана кошелек, пересчитал мелочь. — Съезжу туда и вернусь…

— Миша! Зачем ты разбил паровоз? Ты же так над ним трудился… Миша!

Все ее вопросы повисли в воздухе, потому что Лучин выбежал за дверь, не слушая ее.

Через сорок минут он был на месте и, отперев дверь своим ключом, вошел. Комната, в которой он оказался, напоминала оранжерею. Треть ее, если не больше, была заполнена цветами, причем не какими-то геранями или кактусами, а довольно редкими растениями, которые, похоже, привозили из всех уголков Советского Союза. За маленьким круглым столом сидела женщина в платье с маками и курила, держа папиросу левой рукой, потому что в правой у нее был маленький тупорылый револьвер. Она наставила оружие на Лучина, когда он вошел, но, убедившись, что гость явился один, расслабилась и положила оружие на стол.

— Ты бы не дымила здесь, — не удержался Михаил, открывая форточку. — Соседи могут заметить и сообразить, что в комнате кто-то есть.

Слушая его, женщина в платье с маками укоризненно покачала головой. Марью Груздеву нельзя было назвать красавицей, но было в ней что-то такое, что обратило бы на себя внимание в любой толпе.