Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

Ночное появление мародеров ее крайне обеспокоило.

— Если из дома пропадет хоть что-то, я буду жаловаться! — горячилась она.

Бородатый великовозрастный сын кивал, мычал какие-то невнятные фразы, которые должны были обозначить его полное согласие с маменькой, и мрачно посверкивал глазами в сторону Яши с Антоном, которые держали круговую оборону и в конце концов все-таки выставили гостей, объявив, что эксперты еще не закончили работу и до того момента никаких разговоров о наследстве не может быть в принципе.

— Решительная гражданка, — заметил Антон, глядя, как Алевтина удаляется от дома, опираясь на руку своего сына. — Странно, что Ваня не включил ее в число подозреваемых, — она же имеет шансы сорвать приличный куш…

На фоне приключений, которые выпали на долю Яши с напарником, Казачинскому было совершенно нечем похвастаться. Володя Смолов, на пару с которым они должны были следить за Варварой Резниковой, оказался тем самым коротышкой с перевязанной рукой, с которым Юра не так давно пересекся в цокольном этаже здания на Петровке. Смолов все время что-то жевал и крутил роман с замужней гражданкой, который занимал все его мысли. Он прихватил с собой мощный бинокль, в который разглядывал обитателей квартиры Резниковой, и поражал Казачинского своим умением читать по губам.

— О, мамаша опять ее в булочную послала… Ладно, я пошел, послежу за нянькой, а ты оставайся.

Через два дня Казачинский был готов лезть на стену от тоски. Варвара жила самой обычной жизнью: ходила по магазинам, общалась со знакомыми, ссорилась с сестрами и мирилась с ними, шила на тарахтящей швейной машинке, звуки которой из дома напротив при открытом окне долетали до сыщиков. Вокруг Резниковой не крутились подозрительные типы, ей не поступали странные телефонные звонки, и никто не пытался ее убить. Жизнь ее была прозрачна, как вода, и незатейлива, как популярная песенка.

На третий день, поглядев в зеркало, Юра увидел в нем благородную физиономию каторжника Монте-Кристо, сплошь заросшую щетиной. Собирая дома наспех чемодан с вещами, он забыл бритву и теперь страдал. Володя, рассматривая в бинокль манипуляции Варвары с куском ткани, резюмировал:

— Ну все, она будет шить платье… Неужели сейчас? Ну да, она освобождает стол, чтобы удобнее было кроить.

— А почему именно платье? — не удержался Казачинский.

— Для юбки или блузки кусок слишком большой, — объяснил Смолов. — Остается платье. Значит, следующие как минимум два-три часа она будет торчать дома…

Он смотался позвонить кому-то и вернулся, оживленно потирая руки.

— Юра! Слушай, друг, у меня одно дело… Короче, я сейчас ненадолго отлучусь, ладно? Все равно нянька будет шить и вряд ли куда-то пойдет — я хорошо ее изучил…

— Ладно, иди к своей бабе, — проворчал Казачинский.

— Какая еще баба? — засмеялся Володя. — Дело у меня, я же сказал тебе! Серьезное!

— Угу, и зовут его Танька, — ехидно заметил Юра. Смолов расхохотался, объявил, что от напарника ничего не скроешь, надушился для форсу одеколоном хозяев (не спросив, между прочим, их разрешения) и был таков.

Юра взял бинокль, поглядел, как Резникова в доме напротив старательно размечает ткань, по сто раз проверяя все линии и вытачки, и тихо вздохнул. Ему неожиданно пришла в голову одна мысль, и он, не удержавшись, вышел в коридор, к телефону.

— Алло… Лиза! Слушай, ты сейчас ничем не занята? Привези мне мой бритвенный прибор, ладно? Очень нужно… Адрес я тебе скажу. Два коротких звонка…

…Она появилась даже быстрее, чем он рассчитывал. Едва пробормотав слова благодарности, Юра схватил бритву и метнулся в ванную.

Когда, чисто выбритый и умиротворенный, он вернулся в комнату, Лиза стояла у окна, озадаченно глядя на бинокль, лежавший на подоконнике.

— Это чтобы следить, когда она дома, — поторопился объяснить Юра.

— Кто — она?

— А вон, видишь… Во втором этаже. Комната, где синие занавески.

Он помог Лизе настроить бинокль и показал ей Варвару.

— Что же она такого сделала? — спросила Лиза с любопытством.

— Не знаем. Может, она в сговоре с бандитами была. Подозрительно, что она ушла из дома в день, когда там всех убили.

— Это что такое? — прозвенел от дверей голос Опалина.

Юра не то чтобы закоченел от ужаса, но почувствовал себя крайне неудобно. В голове вихрем пронеслись какие-то неприятные мысли о втором выговоре, после которого его должны были отчислить, о Рае и о том, что он не оправдает ее надежд и доверие ее отца, если его выставят за дверь. Лицо у Казачинского, когда он повернулся к Ивану, было как у приговоренного.

— Это… ну… моя сестра Лиза. Она в школе учится… Лиза, это уполномоченный Опалин… Иван Григорьевич…

Ничего умнее он придумать не мог.

— И что она тут делает? У нас, между прочим, не школа, — сказал Опалин, буравя Лизу взглядом.

— Я принесла ему бритву, — объявила девушка. Она воинственно выпятила подбородок и чем-то походила в этот момент на маленькую упрямую птичку, которая хочет показать, что она никого не боится.

— Что? — удивился Иван.

— Я бритву дома забыл, — объяснил Казачинский несчастным голосом. — Позвонил сестре…

Опалин прошелся по комнате, остановился возле стола, постукивая пальцами по поверхности.

— Слежка — это секретная операция, — напомнил он устало. — Посвящать в нее посторонних запрещено. Тем более гражданских лиц… Смолов где?

Казачинский открыл было рот, чтобы соврать, что тот отошел поесть, но почувствовал, что ничего у него не получится, что Опалин тотчас же выведет его на чистую воду, и вообще любая ложь только усугубит ситуацию.

— У бабы своей, конечно, — проворчал Иван, правильно истолковав колебания Юры. — Р-работнички…

— Да она все равно шьет, — жалобно сказал Юра. — Платье…

— И что, ничего?.. — Опалин не договорил, но собеседник и так понял, что он имеет в виду.

— Абсолютно ничего подозрительного. Никаких угроз…

Опалин поморщился. Лиза не сводила глаз с его лица.

— У нас осложнения, — буркнул он.

— Какие? — Юра весь обратился в слух.

— Евгения Богдановского выкинули из окна вниз головой, — нехотя ответил Опалин. — Ну и… не только это, в общем. Если в ближайшие три-четыре дня слежка не даст результатов, придется ее снимать. У нас людей не хватает, понимаешь?

Казачинский лихорадочно соображал. Богдановский — любовник убитой студентки, которую в полумраке Нескучного сада перепутали с Марьей Груздевой. Опалин считал, что Софью Левашову убили по ошибке. Но если так, почему погиб Евгений? Юра ничего не понимал. Или убить все же хотели Софью? Но при чем тогда Груздева?

— Ладно, я пошел, — сказал Опалин. — А Смолову передай, что когда-нибудь за его шашни ему что-нибудь оторвут. Взрослый человек, должен понимать.