Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

– Мог бы меня позвать, – сказал учитель. – Я бы тебе помог.

– Не, не нужно. Сам справлюсь.

– Ты только не разбей его, ладно? Я детишкам небо показывать хочу. Там интересного много…

У Опалина вертелся на языке двусмысленный ответ, что телескоп и сам жуть какой интересный, интереснее некуда, так что никаким звездам за ним не угнаться, но он сдержался, памятуя наказ Филимонова никогда не говорить ничего, что может так или иначе дать преступнику преимущество. «Лазил же кто-то вчера под газету, решив, что я пишу отчет», – подумал он, и его молодое открытое лицо омрачилось тенью враждебности, которую он в силу своего возраста еще не научился таить. Но Платон Аркадьевич уловил ее очень хорошо и забеспокоился.

– Можно спросить? – не удержался он.

– Спрашивай, – буркнул Опалин.

– Ты уже пришел к каким-то выводам?

– Нет.

Он хотел вложить в это короткое слово нечто вроде вызова, но молодость опять выдала его с головой. Учитель понял, что он говорит правду – и что он растерян куда больше, чем хочет показать.

– Ладно, идем завтракать, – сказал Платон Аркадьевич, сжалившись над ним.

И вновь знакомая столовая, распахнутые в сад окна, светит солнце и умытая вчерашним дождем природа словно улыбается. Прежде, чем сесть, Опалин настороженно покосился на стол, но это был не тот, который летал – летун находился в комнате по соседству, когда-то бывшей кабинетом Сергея Ивановича. Иван не сразу обратил внимание на то, что у Лидии Константиновны был больной вид.

– Платон Аркадьевич, вы не трогали портрет? – внезапно спросила она у учителя. Платон Аркадьевич поглядел на нее с удивлением.

– Какой портрет?

– Тот… С чердака.

– Его Ваня вчера смотрел, – заметил учитель.

– Это вы его повесили? – обратилась Лидия Константиновна к Опалину. Иван, жевавший кусок хлеба, чуть не поперхнулся.

– Я? Куда?

– Я так и думала, что это не вы, – сказала Лидия Константиновна. И пояснила: – Портрет вернулся на свое место, в кабинет Сергея Ивановича.

Тут, надо признаться, у Опалина разом пропал аппетит. Платон Аркадьевич сидел, нервно двигая челюстью. Положив недоеденный кусок хлеба на тарелку, Иван вышел. Через несколько секунд ножки другого стула стукнули по полу – учитель поднялся с места и вышел следом за юным агентом.

Он нашел Опалина в кабинете – когда-то очень красивом и просторном, теперь же больше напоминающем оболочку комнаты, чем собственно комнату. От былой красоты тут сохранился только старый громоздкий шкаф, камин, стол, одинокий стул и подпирающие потолок колонны с изящными капителями. Стоя в дверях, Иван хмуро глядел на висящий на стене портрет покойного хозяина, на устах которого теперь змеилась довольная улыбка. Казалось, что он глумится над ними.

– Кто ходил по дому ночью? – спросил Опалин тоном, который не предвещал ничего хорошего.

– Я никого не слышал, кроме тебя, – ответил Платон Аркадьевич.

– Ты спишь в этом крыле – и никого не слышал?

– Да, черт побери!

Разозлившись, учитель повысил голос.

– Ладно, – буркнул Опалин, – это неважно. Пошли.

Они вернулись в столовую и заняли свои места. Лидия Константиновна, стиснув руки, посмотрела на Опалина и решилась:

– Если вы думаете, что портрет повесила я…

– Портрет меня не интересует, – ответил Иван, морщась. – Я о другом хотел спросить. У меня в комнате висит картинка с нанасом.

– Ананасом, – поправил его учитель, не удержавшись. Опалин мрачно покосился на него и вновь обратился к Лидии.

– На картинке еще нарисованы желтая ваза и тарелка. Помните их?

– Конечно, помню, – ответила Лидия Константиновна, успокаиваясь. – Это часть золотого сервиза, который Анна Филаретовна Голикова завещала Сергею Ивановичу вместе с остальным своим имуществом.

– Золотого сервиза? – Опалин поднял брови, его шрам дернулся. – И сколько там было тарелок… ну и вообще всего?

– Я не помню. Кажется, сервиз был неполный и раньше принадлежал какому-то королю… или принцу… Зинаида Станиславовна не любила, когда кто-то брал в руки предметы сервиза или спрашивал о нем. Поэтому я…

– А кто была эта Голикова?

– Богатая капиталистка, – опередив Ермилову, ответил учитель. – Вдова сахарозаводчика.

– Угум, – промычал Опалин, доедая хлеб. – А что, Сергей Иваныч помогал ей общаться с духом покойного мужа?

– Нет. С духом дочери, которая умерла в юности. – И тут впервые Лидия Константиновна позволила себе немного иронии: – С мужем Голикова и при жизни не любила общаться. Он дурно с ней обращался.

– А где этот сервиз теперь? – спросил Опалин, внимательно глядя то на собеседницу, то на учителя.

– Кажется, Вережниковы увезли его с собой, когда уехали за границу, – ответила Лидия Константиновна.

– Кажется?

– Меня тут не было, когда они собирались. Я тогда находилась в Петрограде. Сюда приехала, когда там стало совсем невозможно находиться, в декабре 16-го.

– Отчего невозможно?

– Ну… Все дорожает, и ничего нет. За хлебом очереди… – Лидия Константиновна зябко поежилась. – В газетах – бодрое вранье, за которым стоит безнадежность… Чуть ли не каждый день узнаешь, что на войне убили или ранили кого-то, кого ты знал. Жить трудно… Кто бы мне сказал тогда, что это будет такая малость по сравнению с…

Платон Аркадьевич послал ей предостерегающий взгляд, но она и сама остановилась, поняв, что продолжать не стоит.

– Так вот, я вернулась в Дроздово, просто потому, что мне некуда было больше ехать. Так странно было видеть опустевший дом… И сервиза уже тогда здесь не было. А почему он вас так интересует?

– Я понять не мог, золотой он или нет, – сказал Опалин. – На картинке… ну, там так нарисовано… Вот и решил спросить.

Лидия Константиновна нахмурилась.

– Эта комиссарша Стрелкова, о которой вы спрашивали… Она вместе со своими людьми вломилась сюда, потому что до нее дошли слухи об этом сервизе. Конечно, она говорила, что ищет белых, которые тут будто бы прятались… Но на самом деле ей нужен был сервиз. Ее люди проболтались после того, как она погибла…

– Они искали сервиз? – спросил Опалин с невыносимой юношеской прямолинейностью.

– Кажется, да. Копались в саду, обыскали дом. Но я тогда была тяжело больна и знаю только то, что мне рассказали потом.

– И что, они ничего не нашли?

– Как можно найти то, что давно увезли из страны? Вы забываете, что к тому времени тут уже долгое время был госпиталь. И больные… те, которые выздоравливали… они уже давно растаскали все ценное, что можно унести с собой.

– Ясно, – уронил Опалин, почесав нос. – У меня остался только один вопрос. – Он вздохнул. – Где тут можно разжиться приличными папиросами?