Игорь Лебедев - Формула алхимика

Высокий господин бросился по дебаркадеру, расталкивая пассажиров. Котелок его слетел, и теперь по открывшейся сияющей лысине в беглеце без труда можно было опознать месье Люка.

Полицейские взялись было поднимать и отряхивать Свинцова, но тот оттолкнул их.

— Брось, дура! — рявкнул он. — За ним!

Городовые бросились в погоню. Свинцов достал свисток и тоже стал дуть.

Месье Люк направлялся ко входу в здание вокзала, но там показались еще двое городовых. Он обернулся: сзади тоже нагоняли. По рельсам тем временем с шипением, лязгом и клокотанием медленно подходил паровоз, извергая из цилиндро-продувательных кранов густые струи пара. Пахнуло гарью, керосином и смазкой.

Откуда-то сбоку из небольшой подвальной дверки, к которой спускались щербатые ступеньки, выбрался смазчик с длинноносой масленкой в руках. Это место тут же заволокло серо-белыми клубами пара, в которые и нырнул месье Люк. Примчавшиеся полицейские обнаружили сидящего на ступенях с расквашенным носом смазчика и черный дверной проем, уходивший в какие-то коридоры. Расталкивая друг друга, преследователи бросились в проем.

Пробегая мимо дежурного по станции, Свинцов рыкнул:

— Без приказа не отправлять!

— Как же?… — жалобно пискнул колобок, которому инструкция предписывала давать колокольные сигналы, отсчитывая оставшееся до отправления поезда время.

Пометавшись по вокзалу, Свинцов устремился к камерам хранения, проверил буфет, потом выбежал на площадь. Туда же выскочили и городовые, потерявшие, как выходило, след беглеца.

— Упустили, тетери?! — грозно рыкнул околоточный.

В этот момент из ворот вокзала вышел тормозной кондуктор в черном кителе, обвешанный с ног до головы большими сигнальными фонарями. Количество фонарей явно превышало разумные нужды кондуктора, но зато хорошо скрывало лицо и очертания фигуры. Спустя мгновение из тех же ворот выскочил Африканов. Найдя взглядом человека с фонарями, он бросился следом и на полном ходу, наподобие мчащегося на всех порах на очень хорошем угле паровоза, врезался в кондуктора и повалил на мостовую.

В это же время у коммерческого банка на Садовой остановился открытый фаэтон с тремя пассажирами в черных фуражках и тужурках без знаков; в ногах у них стояла пара плоских ящиков, выкрашенных синей краской. Самый невысокий и тщедушный вскочил прямо на сиденье.

— Золото теряет свою цену! — отчаянно прокричал он высоким голосом.

Прохожие с недоумением поворотились к странному экипажу.

— Скоро его станет так много, что цена будет не выше навоза!

Охочая до развлечений публика мгновенно обступила экипаж с необычным оратором. Тут же появились и репортеры в клетчатых костюмах, которые как будто специально ожидали здесь какого-то происшествия, покуривая у железной ограды.

Оратор продолжил:

— Скоро все банки разорятся, а простой человек станет так же богат, как нынешние банкиры и эксплуататоры! — Он махнул рукой в сторону величественных колонн банковского фасада.

— Откуда ж столько золота возьмется? — спросили из толпы.

— Искусственным путем! — прокричал в ответ трибун. — Уже открыт способ! У нас есть формула! Вот, это первые слитки!

С этими словами молодой человек отбросил крышку с поднятого сообщниками ящика. Те наклонили его, демонстрируя содержимое: ящик был доверху набит блестящими желтыми брусками. Раздались возгласы восторга и удивления. Репортеры принялись наперебой выкрикивать вопросы:

— Откуда у вас формула золота?

— Какую организацию вы представляете?

— В чем ваши цели?

Публика все прибывала, ряды вокруг фаэтона смыкались плотнее.

— Наша цель — всеобщее равноправие и братство! — выкрикнул оратор. — А правительство печется только о богатых.

— А нельзя ли нам вашего навозу чуть-чуть — на память? — раздался из толпы бойкий голос.

В это же мгновение зазвенели трели полицейских свистков.

— Прекратить демонстрацию! Разойтись! — послышались окрики городовых, прокладывавших себе путь к фаэтону сквозь плотную толпу.

Взглянув на полицейских, молодой человек взвесил в руке слиток и тут же подбросил его над головами.

— Вот вам! — выкрикнул он. — У нас на всех хватит!

Толпа качнулась, вверх взметнулись десятки рук. Началась толкотня и сумятица под аккомпанемент отчаянных ругательств и женского визга. Городового Пампушко сбила с ног людская волна, хлынувшая вслед за упавшим на мостовую слитком.

— Прекратить безобразие! — продолжал он хрипеть, пытаясь приставить к губам медный свисток на цепочке.

Второй полицейский сумел добраться до экипажа и ухватиться за поручень.

— Вы арестованы! — гаркнул он, но в ответ получил от одного из пассажиров удар каблуком такой силы, что тут же отлетел обратно в толпу.

Извозчик хлестнул лошадей, и фаэтон двинулся с места, давя утянутых под колеса обывателей, ополоумевших от непостижимой щедрости. Налетев на гранитный столбик, повозка едва не развалилась, колесо хрустнуло и, кажется, просела рессора, но извозчик опять щелкнул хлыстом, и лощади все же уволокли фаэтон с площади.

Борьба за сокровище развернулась самая отчаянная. Подобранный с мостовой слиток рвали из рук: дамы кусались, мужчины пускали в ход трости и кулаки, вверх то и дело взлетали кепи и котелки.

Выпростав над головами руку с револьвером, Пампушко произвел выстрел.

— Стоять! — прокричал он.

Тут же из стремительно удаляющегося фаэтона раздалось несколько ответных выстрелов. Толпа взвыла от страха и бросилась врассыпную.

Месье Люк в костюме кондуктора и с поцарапанным лицом мирно сидел на стуле перед столом старшего помощника пристава, который взялся лично допросить опасного преступника. Сам начальник участка задерживался в Управлении, куда двумя часами ранее отправился с докладом.

Тут же собрались и участники вокзальной операции. Особым гоголем чувствовал себя Африканов, сумевший распознать убийцу в тормозном кондукторе.

Илья Алексеевич тоже устроился за спиной фон Штайндлера. Он только что вернулся с площади перед Коммерческим банком на Садовой, где неизвестные пытались разбросать золотые слитки.

— Ваше имя? — спросил Оскар Вильгельмович, постучав пером по дну чернильницы.

— Excusez-moi, je ne vous comprends pas, [55] Извините, я вас не понимаю (фр.). — ответил задержанный с нагловатой ухмылочкой.

Африканов без слов двинул ему кулаком в ухо. Месье Люк упал на пол, чины полиции молча вернули его на место.

— Имя? — как ни в чем не бывало повторил помощник пристава.

— Гришка… — негромко ответил задержанный. — Григорий Капай, мещанин из Одессы.