Роберт Гулик - Призрак в храме

Неистовая гроза, разразившаяся над Лань-фаном за несколько часов до рассвета, очистила воздух. Когда судья Ди с Третьей госпожой вышел в сад на утреннюю прогулку, над прудом парил легкий туман, который вдруг рассеялся, и они увидели множество розовых и белых цветков лотоса. Судья решил позавтракать в павильоне над прудом.

Они молча ели, наслаждаясь свежим воздухом и очаровательным видом. После этого они постояли у покрытой красным лаком балюстрады и покормили остатками риса золотых рыбок. Когда те бросились из-под широких листьев за рисом, Третья госпожа сказала, наблюдая за их стремительными движениями:

— Вчера вечером вы вернулись домой очень поздно и плохо спали, все время ворочались. Плохие новости?

— Да. Мы потеряли стражника, у которого остались жена и двое детей, другой серьезно ранен. Но я думаю, что конец этого мучительного дела уже близок. Недостает только последнего звена, и я надеюсь найти его сегодня.

Она проводила его до ворот сада.

Ма Жун и старшина Хун ждали судью в его кабинете. После того как они пожелали судье доброго утра, Ма Жун сказал:

— Я только что вернулся из Приюта отшельника, ваша честь. Фан чувствует себя неплохо. Настоятельница считает, что дней через десять все будет в порядке. Она предлагает оставить его там, пока он совсем не выздоровеет.

— Хорошие новости! — воскликнул судья, усаживаясь за стол. — Да, Фану лучше побыть пока в Приюте. Вчера вечером я еще раз обдумал это дело. Я решил, что сегодня мы сначала еще раз обыщем заброшенный храм, потом вызовем сюда главу нищих с дочерью для более подробного допроса.

Ма Жун поерзал на стуле и откашлялся.

— Сказать по правде, ваша честь, у меня сложилось впечатление, что Весеннее Облачко иногда играет роль наводчицы для воровской братии своего отца.

— Ия так подумал, увидев нарисованный ею план заброшенного храма, — сухо заметил судья.

Он выдвинул ящик и положил на стол листок бумаги. Разгладив его, он добавил:

— Должен сказать, что он весьма полезен для того, чтобы сориентироваться.

Ма Жун поднялся и наклонился над столом.

— На этом плане, ваша честь, я могу точно показать вам, как я пытался поймать убийцу прошлой ночью. Посмотрите, вот брешь, через которую я вошел на территорию храма. Потом я пробрался в храм через эту дверь и...

Он продолжил шаг за шагом описывать борьбу в темном зале. Судья Ди рассеянно слушал его, подергивая бороду и пристально рассматривая план.

— Потом я зацепился ногой за проклятую веревочную лестницу, — говорил Ма Жун. — Это было здесь, точно в этом месте. Поэтому...

Внезапно судья Ди с такой силой ударил кулаком по столу, что зазвенели чашки.

— Святое Небо! — воскликнул он. — Так вот в чем дело! Почему я сразу не обратил на это внимания? Когда я был в храме, я вроде бы хорошо понял его расположение, но не заметил сходства!

— Я не понимаю... — начал старшина Хун.

Судья отодвинул кресло и встал:

— Подожди! Мне нужно логически разобраться в этом. Благодаря прекрасному плану этой девушки я нашел недостающее звено, друзья! Теперь дайте мне прикинуть, что из этого следует... Да, наконец-то из наших отрывочных сведений складывается определенный узор. Но...

Он нетерпеливо потряс головой и начал ходить по комнате, заложив руки за спину.

Ма Жун довольно улыбнулся. Когда он пришел в Приют отшельника, он воспользовался возможностью, чтобы несколько минут поговорить с Весенним Облачком наедине, и ему показалось, что она не против стать его постоянной подругой. Похоже, она дала судье важный ключ, и это может сыграть положительную роль, если судья начнет вникать в ее незначительные прегрешения. У старшины Хуна тоже был довольный вид, потому что, исходя из долгого опыта, он понял: дело дошло до переломного момента.

В коридоре послышались быстрые шаги. В кабинет ворвался начальник стражи.

— Прибежал надзиратель северо-западного квартала, ваша честь! — задыхаясь, сказал он. — Там большие беспорядки. Татары забрасывают камнями колдунью. Когда люди надзирателя попытались остановить их, татары прогнали их, закидав палками и обломками кирпича...

Ма Жун вопросительно посмотрел на судью. Когда тот кивнул, Ма Жун выхватил тяжелый кнут из-за пояса начальника стражи и кинулся вон из комнаты.

Во дворе конюшни два конюха обтирали расседланную лошадь. Ма Жун вскочил на нее и выехал за ворота.

На улице он пустил лошадь в галоп. Толпа поспешно освобождала путь, услышав стук копыт и видя приближающегося всадника. Улицы северо-западного квартала были зловеще пусты. Впереди над низкими крышами поднимался дым и слышались невнятные крики.

На улице, где жила Тала, путь ему преградила смешанная толпа. Несколько десятков татар толкали друг друга, крича и ругаясь. Три индуса забрасывали горящие факелы на крышу дома под шумные возгласы одобрения дурно одетых женщин в дверях домов напротив. Ма Жун хлестнул тяжелым кнутом обнаженные, покрытые потом спины ближайших татар и погнал лошадь прямо на них. С сердитыми воплями толпа развернулась к нему, но, узнав форму офицера судебной управы, отступила в угрюмом молчании.

Ма Жун спрыгнул с лошади и подбежал к женщине, лежавшей у основания глиняной стены возле двери. Длинное платье Талы было изодрано в клочья и пропитано кровью, а на белых руках, которыми она защищала лицо, виднелись страшные раны. Вокруг лежали палки и камни. Когда Ма Жун опустился возле нее на колени, мимо его головы просвистел камень и с глухим стуком врезался в стену. Он обернулся и увидел полуобнаженного татарина, нагнувшегося за следующим камнем. Молниеносно вскочив, Ма Жун кинулся к нему. Схватив левой рукой за длинные волосы, он ударил его рукояткой кнута по затылку. Татарин рухнул на землю, а Ма Жун закричал:

— Тащите ведра с водой и гасите огонь! Вы что, хотите, чтобы все ваши дома сгорели?

Тала отняла руки от лица. Зияющая рана пересекала ее бровь, а вся левая сторона лица превратилась в бесформенную массу.

— Я посажу тебя на лошадь и отвезу... — начал Ма Жун.

Она уставилась на него налившимся кровью глазом.

— Сожги... мое тело, — прошептала она.

Внезапно послышался треск, а за ним испуганные вопли толпы. Крыша дома Талы провалилась, и стала видна огромная голова свирепого бога. Красное лицо казалось еще более искаженным языками пламени, бушевавшего вокруг нее.

Ма Жун подхватил женщину на руки и отошел от стены, потому что с крыши падали куски горящего дерева. Он увидел, что ее кровоточащие губы зашевелились.

— Развей мой пепел... — почти беззвучно сказала она.

Он почувствовал, как ее тело содрогнулось и обвисло у него на руках.

Ма Жун положил мертвую женщину на лошадь. Татарина, которого он ударил, унесли его друзья. Остальные в суеверном страхе повалились на колени и уставились на дом Талы. Горящая голова свирепого бога смотрела на них сверху вниз с язвительной улыбкой.