Сигизмунд Миронин - Последнее дело Лаврентия Берии

27 марта, 17 часов 7 минут. Кремль

Еще 24 марта Берия представил в ЦК КПСС и Президиум Верховного Совета СССР записку с обоснованием необходимости принятия амнистии. 26 марта записка обсуждалась на Президиуме. В записке, адресованной в Президиум ЦК КПСС 26 марта 1953 года, он сообщал, что в стране в тюрьмах, колониях, исправительно-трудовых лагерях находилось 2 526 402 человека, в том числе тех, которых считали особо опасными, — 221 435 человек. Значительная часть заключенных, сообщал Берия, была осуждена на длительные сроки по сравнительно неопасным преступлениям — на основании указов 1947 года, устанавливавших суровые наказания за кражи государственного и личного имущества, за должностные преступления (председатели и бригадиры колхозов, инженеры и руководители предприятий), в лагерях находились осужденные за самовольный уход с работы, больные, престарелые люди. Должно было быть освобождено почти 1,5 миллиона человек. Это в первую очередь лица, осужденные за незначительные преступления на сроки до 5 лет, осужденные в возрасте до 18 лет, престарелые, инвалиды, беременные женщины и женщины с малолетними детьми (родившие детей уже в местах заключения). Также под амнистию попали часть лиц, осужденных за контрреволюционные преступления, бандиты, хулиганы и лица, сотрудничавшие с оккупантами. Как потом оказалось, бандитов-уголовников, попавших под амнистию, было всего 6,3 тысячи человек. На 1,5 миллиона человек это была ничтожная доля процента.

Утром Берия не успел прочитать газеты. Он их дочитывал в Кремле. В «Правде» сообщалось, что в этот день лидеру итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти исполнилось 60 лет. На первой странице была напечатана информация о том, что президент Югославии Тито прибыл с государственным визитом в Великобританию. В кремлевском кабинете Сталина при продолжении обсуждения записки на Президиуме выявилось, что не все члены Президиума готовы на такой шаг. Берия долго убеждал членов Президиума, что необходимо не только амнистировать сотни тысяч человек, но и пересмотреть действующее законодательство, которое приводит к осуждению и реальным срокам наказания лиц, не представляющих социальной опасности. Лаврентий Павлович доказывал, что без изменения законодательства за два-три года число заключенных восстановится. Но Молотов и Ворошилов были категорически против. Г. Маленков амнистию поддержал, но настоял на том, чтобы в тексте указа об амнистии имя Сталина не упоминалось. Берия предложил амнистию и для политзаключенных, осужденных на срок до 5 лет. Однако предложения Берии по политзаключенным не были приняты. Амнистия коснулась тех, кто имел сроки от 5 лет и ниже, несовершеннолетних, матерей, имеющих детей в возрасте до 10 лет, а также лиц, осужденных за административные, экономические правонарушения, — независимо от срока. Под амнистию попали всякие «бытовики», «указники», сидевшие за нарушения трудовой дисциплины, мелкие хищения, приписки, и члены семей «политических». Амнистия предусматривала также освобождение всех осужденных за взяточничество, экономические и административные правонарушения. В их число попадали также отбывавшие наказание за должностные преступления, престарелые, опоздавшие на работу и прогульщики. «Бериевская амнистия», вопреки широко распространенному мнению, не касалась убийц и бандитов, но и не затрагивала политических заключенных.

«Нужно освобождать всех, только тех, кто уже не представляет опасность для общества, — убеждал Берия. — Они гораздо больше пользы принесут на свободе, особенно если для них подготовить рабочие места и жилье. Иначе они снова встанут на путь нарушения закона», — и тут вдруг Лаврентий осознал, что говорит казенными фразами. После долгих дебатов Президиум ЦК КПСС одобрил указ «Об амнистии», согласно которому из мест заключения надлежало освободить 1203 тыс. человек, а также прекратить следственные дела в отношении 401 тысячи человек. Ворошилов немедленно без консультаций с Генпрокуратурой подписал указ и отправил его на подпись и регистрацию секретарю Президиума ВС Пегову. Он позвонил Пегову и попросил, чтобы подпись генпрокурора была на указе. Потом Берия узнал, что, поскольку указ Президиума был подписан Ворошиловым, эта амнистия получила в народе название «ворошиловской». Одновременно Президиум ЦК одобрил постановление Совмина «О прекращении строительства гидротехнических сооружений, оросительных и осушительных систем, не вызываемых в ближайшие годы интересами развития сельского хозяйства». «Не зря сидел над запиской», — подумал Берия, собираясь обратно на Лубянку.

На Лубянке на рабочем столе в его кабинете лежало письмо Виноградова от 27 марта 1953 года: «Все же необходимо признать, что у А.А. Жданова имелся инфаркт, и отрицание его мною, профессорами Василенко, Егоровым, докторами Майоровым и Карпай было с нашей стороны ошибкой. При этом злого умысла в постановке диагноза и метода лечения у нас не было». Странно, подумал Берия, но об этом Виноградов не говорил даже Карпай. Он хорошо запомнил, что в протоколе допроса Карпай есть следующая фраза: «На мой (т. е. Карпай) вопрос, был ли обнаружен свежий инфаркт на вскрытии, Виноградов ответил отрицательно».

Придя в свой кабинет на Лубянке, Берия подписал записку, в которой предложил расформировать ГУЛАГ и передать его инфраструктуру из МВД в другие министерства. Берия хорошо представлял, насколько взрывоопасной стала разросшаяся система ГУЛАГа. Да еще и непродуктивной, пригодной только для грубых и черных работ, зато лишавшей промышленность и сельское хозяйство миллионов рабочих рук. Они этот вопрос обсуждали со Сталиным, и Хозяин дал добро. Берия периодически спрашивал, вернулся ли Усков.

28 марта, 16 часов 10 минут. Кремль

Берия хорошо знал, что перед войной Политбюро работало следующим образом. Накануне заседания Политбюро Зиновьев, Каменев и Сталин собирались, сначала чаще на квартире Зиновьева, потом обычно в кабинете Сталина в ЦК. Официально — для утверждения повестки Политбюро. Никаким уставом или регламентом вопрос об утверждении повестки не предусмотрен. Это заседание тройки и было настоящим заседанием секретного правительства, решающим, вернее, предрешающим все главные вопросы. Формально тройка решала, ставить ли вопрос на заседании Политбюро или дать ему другое направление. На самом деле члены тройки сговаривались, как этот вопрос должен быть решен на завтрашнем заседании Политбюро, обдумывали решение, распределяли даже между собой роли при обсуждении вопроса на завтрашнем заседании… Да, на заседании будет обсуждение, будут приняты решения, но все главное обсуждено здесь, в тесном кругу; обсуждено откровенно, между собой (друг друга нечего стесняться). В 30-е годы эту функцию малого Политбюро выполняли Куйбышев (пока не умер), Молотов и Каганович. В той информационной среде почти всегда именно Сталин находил лучшие решения. Сталин редко ошибался. Он всегда прорабатывал все версии и возможности и никогда не клал все яйца в одну корзину. Потом у Сталина во время заседаний участники обменивались мнениями, но затем Сталин принимал решение сам, без голосования (как в тот раз, когда в присутствии Пономаренко обсуждалось строительство водохранилища в Минске).