Сигизмунд Миронин - Последнее дело Лаврентия Берии

Если мы начнем строить социализм в ГДР, то нам придется их содержать и восстанавливать все разрушенное войной у них, а не у нас. Нам придется восстанавливать страну-агрессора, отказаться от репараций. Я думаю, что придется отказаться от репараций и Польше. Пока нет, но потом… Мы истратим наши деньги, а они даже спасибо не скажут. Более того, для меня совершено ясно, что, как только там жизнь чуть наладится, они сразу будут смотреть на Запад и нас с потрохами продадут. Будет как в Польше, где наша страна восстанавливала Варшаву из своего кирпича, а они уже смотрят на Запад. Они же врожденные русофобы.

При нейтральной Германии репарации нам будут идти со всей Германии. Восточная Пруссия всегда жила хуже Западной Германии. В дальнейшем нейтральная Германия без военных баз могла бы быть нашим союзником в экономике. Наши ресурсы и их технологии.

Однако Молотов категорически не согласился с позицией Берии, считая, что критики заслуживает не «курс на строительство социализма», а «форсирование социалистического строительства».

В ходе заседания, неожиданно для Берии и Маленкова, министра иностранных дел поддержали Хрущев, Булганин и Микоян. Предсовмина с министром внутренних дел остались в меньшинстве и были вынуждены отступить. Прерывая свою речь на каждом полуслове словами-паразитами и сорняками, Хрущев долго и нудно объяснял свою позицию по Германии. Хрущев почти кричал: «Очень тяжело менять, ничего не трогая, но мы начнем!» Он постоянно вставлял в свой поток сознания свои любимые словечки: «ну», «так сказать», «ну как бы», «в общем», «вот», «ну это, как его» и т. д. Слушать его было тяжело, а понимать — еще труднее. Косноязычие Хрущева выводило Лаврентия из себя.

В записке МИДа описывалась высокая эмиграция населения на Запад. В проекте было самокритичное изложение ошибок МИДа, но все списывалось на СЕПГ. Вывод: «В ГДР взяты чересчур напряженные темпы роста народной промышленности и предпринимаются непосильно крупные капиталовложения».

После того как Молотов зачитал свой проект, Лаврентий Павлович снова поднял голову и повторил:

— Я не понимаю, зачем ускоренно насаждать социализм там, где он сам возникнет? Со временем вы осознаете, что если мы сейчас будем торопить немцев с индустриализацией и милитаризацией, торопить их врастать в социализм, как это делает Ульбрихт, то нам придется им постоянно помогать. Вспомните, сколько трудностей пришлось перенести Союзу, пока была нащупана оптимальная модель организации хозяйства. Придется отрывать от себя крайне нужные вещи ради пресловутой коммунистической солидарности, нам придется отказаться от репараций. Вся Варшава строится из советского кирпича, а нам все мало? Вы хотите еще одну страну повесить себе на шею, а вы уверены, что они нас не продадут при удобном случае? Вон поляки, как мне докладывают, все больше смотрят в сторону Запада. Они уже забыли, что Советский Союз спас поляков от голодной смерти, — он посмотрел в бумажку, которую держал в руке, и зачитал: — В период с марта по ноябрь 1945 года советское правительство передало населению Польши и на посевную кампанию продовольствия и фуража на сумму более 1,5 миллиарда рублей, включая более 130 тысяч тонн продовольствия, 20 тысяч тонн хлопка, 100 тысяч тонн крупных кож, а также 2 тысячи грузовых автомобилей. На нужды польских рабочих из ресурсов Белорусских и Украинского фронтов было передано более 8 тысяч тонн мяса. Вам что, мало Тито, который наши деньги истратил себе на дворцы? Скоро эти хвосты будут нами управлять, как собакой. Вы помните, сколько художественных ценностей уничтожили нацисты в нашей стране, — так мы и до возвращения картин Дрезденской галереи дойдем…

Берия предложил притормозить в ГДР, так как в в СССР нет лишних денег для помощи немцам. Самим бы выбраться из войны. В конце своего выступления Берия поднял вопрос о Корейской войне. «Необходимо срочно завязывать с Корейской войной, — жестко сказал Берия. — Если бы не наши герои-летчики, то сейчас мир бы был уже втянут в третью мировую войну». Память Берии немедленно предоставила ему нужные цифры: лучший советский ас Корейской войны Пепеляев сбил 23 американских самолета, лучший американский ас капитан Макконел сбил 16 советских, китайских и корейских самолетов, а второй ас США капитан Джабара сбил 15, и его, кстати, тоже сбил Пепеляев.

Булганин выступал против, утверждая, что, наоборот, необходимо ускорить строительство социализма в ГДР. Хотя он завизировал проект Берии от 6 мая, но теперь вдруг выступил против. Его поддержали Молотов и Каганович. Спор был решен двумя молодыми членами Президиума — Сабуровым и Первухиным. Берия, Первухин, Сабуров и Маленков, Ворошилов и Микоян голосовали за проект Берии. Хрущев воздержался.

— Лаврентий, ну нельзя же быть таким национальным эгоистом, — укорил коллегу Молотов.

— Ага, а им можно нас уничтожать, расстреливать, насиловать? Вы думаете, что это Гитлер только виноват? Нет, виноват весь немецкий народ, который радостно воспринял идеи освобождения жизненного пространства. Вспомните, как были довольны немцы, которым доставалось имущество репрессированных еще до войны евреев. И это в своей стране!

Молотов упорно продолжал стоять на своем:

— Нам нужно расширение нашего рынка, технологической пирамиды. Товарищ Сталин не зря взял под свое крыло страны Восточной Европы, он хорошо понимал, что в будущем победит тот, у кого эта пирамида будет шире. Он вытеснил доллар из обращения в странах наших союзников.

— Это все верно, но для будущего, а вы знаете, как живут наши крестьяне, задавленные непомерными налогами? Может, есть смысл сначала их подкормить, а потом задумываться о великом будущем? Может, чуть придержать слишком ретивого Ульбрихта, а еще лучше — заменить его кем-то более прагматичным. Он уже себе культ личности отгрохал, не хуже, чем был у товарища Сталина, но разве можно его сравнить с нашим вождем?

Зачем надо было ввязываться в Корейскую войну в отсутствие товарища Сталина? Это я тебя спрашиваю, Николай, — обратился Берия к Булганину. — Спрашивается, зачем расстреляли Сланского в Чехословакии, зачем надо было сажать в тюрьму Гомулку в Польше, Надя в Венгрии, казнить Райка в Венгрии и Костова в Болгарии? Все это еще очень и очень может нам аукнуться.

«Вы знаете, что 13 и 16 мая на сталелитейном заводе в Лейпциге бастовали 900 рабочих, стачки прошли и на других заводах? — спросил Лаврентий. — Самое интересное, что требования бастовавших постепенно приобретали политическую окраску. Существенным стимулом к началу протестных акций послужило решение пленума ЦК СЕПГ о 10-процентном повышении норм выработки, то есть восточногерманские рабочие должны были работать теперь на 10 % больше, а зарплаты при этом снижались на четверть».