Сигизмунд Миронин - Последнее дело Лаврентия Берии

Берия вспомнил те два месяца (декабрь и январь), когда Сталин буквально рвал и метал.

— К лету 1951 года мы накопали компромат на Булганина и Хрущева, но тут меня арестовали.

Абакумов как-то сжался, опустился внутри себя. В нем чувствовалось оскорбленное удивление. Но Берия не мог проявить великодушие. Слишком высокие карты стояли на кону.

Берия хорошо запомнил, как в июле 1951 года в своем выступлении на оперативном совещании по вопросу о разоблачении Абакумова генерал-лейтенант Дроздецкий указал на то, что Абакумов окружил себя угодниками, подхалимами и доносчиками. Тогда Берия несколько раз резко прерывал его и репликами опровергал эти данные. При обсуждении указанного вопроса Берия должен был дать соответствующую оценку положения. Его молчание и неодобрительное поведение в отношении некоторых выступавших товарищей, рядом присутствовавших на совещании лиц, было воспринято как сигнал для молчания до «выяснения подробностей». Именно тогда Берия понял, что Абакумова просто свалили. Но не будучи министром силовиков, Берия ничем не мог помочь Абакумову, которого месяцами держали в СИЗО без предъявления обвинения.

— Хорошо. Будем с вами разбираться, но пока посидите. — сказал Берия — Никто больше вас бить не будет. Я доходчиво объясняю?

— Доходчиво. Я все понял, — быстро ответил Абакумов, — но остальное я расскажу вам в камере, если не возражаете. Там у меня есть водопровод, струя которого поможет заглушить наш разговор. Я слишком хорошо знаю эту репрессивную машину и этих господ-товарищей. Все, — и Абакумов показал большим пальцем вверх, намекая на ГРУ, — надежно спрятано, но если кто-то узнает об этом месте, то он может их забрать раньше вас, гражданин маршал, и вы сами окажетесь в опасности.

— Вы мне не верите?

— Верю, но за вами тоже могут следить.

— Я теперь контролирую оба прежних министерства.

— Но вы не контролируете армию, а там в ГРУ сидят очень подготовленные ребята, а я еще хочу пожить.

— Хорошо. Я навещу вас в ближайшие два дня.

После выхода на банду, которая грабила награбленное у трофейщиков, он, Абакумов, тоже приобщился, так как не мог в этом участвовать, находясь в Москве. Абакумов стал брать себе часть трофеев за услуги. Он закрывал глаза на все это. Сталин же решил придать воровству врачей и эмгэбэшников политический характер, и случай в виде обнаруженного письма Тимашук представился. Политическая окраска была сформулирована в виде борьбы с ротозейством.

В конце допроса Абакумов сообщил Берии, что личный телохранитель Берии — полковник Саркисов пришел к Абакумову с предложением стучать на своего шефа. Лаврентий и раньше замечал излишнее любопытство Саркисова. После допроса Абакумова Берия затребовал личное дело Саркисова. В характеристике Саркисова было записано: «Разведен. В связях с женщинами неразборчив». Берия немедленно уволил Саркисова.

Сведения, сообщенные Абакумовым, шокировали. «А может, это неуемная фантазия долго сидевшего человека? Может, он все это придумал?» — задавал себе вопрос за вопросом Берия. После разговора с Абакумовым он приказал принести Ленинградское дело и изучил материалы. Оказалось, что оно было инициировано Булганиным. Лаврентий в свое время хорошо зафиксировал в своей памяти Ленинградское дело, но сведения, которые сообщил Абакумов, меняли дело и требовали освежения памяти. Он внимательно читал Лендело и, главное, тщательно проанализировал список осужденных, и ему стала ясна правота Абакумова. Все осужденные по этому делу были вовлечены или так или иначе замешаны в распределении продовольствия в блокадном или в блокадный Ленинград. Во время допросов они признались в своем паразитизме на героизме ленинградцев. «Эх, пафосно стал я мыслить», — решил про себя Берия. Общая картина соответствовала тому, что рассказал Абакумов. Осужденные оставляли себе часть продовольствия и выменивали его у голодающих ленинградцев на золото и драгоценности, а также ценные картины. Конечно, воры составляли ничтожную часть от руководителей, обеспечивающих выживание города. Но это было крайне неприятно, и Берия начал понимать Сталина, который не захотел вынести сор из избы. Слишком жесткие наказания фигурантов без их обоснования были обусловлены именно этим фактором. Берия тогда не особенно следил за всей этой возней. Ему нужно было форсировать испытание атомной бомбы.

После ареста Абакумова, 24 августа 1951 года, когда Сталин был на юге, Булганин дал Игнатьеву указание возобновить дело ЕАК. Игнатьев послал записку Маленкову и Берии с просьбой разрешить возобновить дело.

Затем Берия снова и снова перелистывал личное дело Абакумова. Сексоты докладывали… Министра тогда обвинили в шпионаже в пользу Бразилии, на что он резко ответил, что даже не знает бразильского языка. Его держали в тюрьме полтора года практически без всяких следственных действий. «Да-а-а! — подумал Берия, — недообразован ты еще, парень, не знать, что в Бразилии говорят по-португальски…» Берия вспомнил, как на заседании Политбюро Булганин напел Сталину, что это Абакумов как министр ГБ прошляпил Корейскую войну. После странной смерти Жданова Абакумов стал подозревать «ленинградцев» и запустил аферу с Тимашук. Она написала Кузнецову, а он не ответил. Сталин занят был разруливанием Корейской войны после всех тех дел, которые наворотил Булганин. Сталин понял, что Абакумов не остановится и дойдет до вершин, и он решает за излишнюю ретивость его изолировать, а потом выпустить. «Сняли Абакумова, и начался разгул воровства, — решил Лаврентий Павлович — Хотя и сам Абакумов стал и себе прибирать наворованное “ленинградцами”».

«Так, — напряженно соображал Берия, — когда оперативники Абакумова вышли на помощника Маленкова Сухарева, была дана команда “ату” на Абакумова. Хозяин был информирован о том, что Абакумов собирает компромат на членов Политбюро». Это было после Ежова категорически запрещено. Вождь, видимо, был настолько зол на Абакумова, что когда он правил обвинительное заключение по «делу врачей», то стремился выделить и особенно подчеркнуть роль Абакумова как человека, приложившего усилия для того, чтобы спрятать от следствия связи врага народа Кузнецова с иностранной разведкой. «Абакумов и Власик отдали Тимашук на расправу… иностранным шпионам-террористам Егорову, Виноградову, Василенко, Майорову». На полях Сталин дописал: «Он [Жданов] не просто умер, а был убит Абакумовым».

А может, Абакумов сам организовал убийство Жданова? Он хотел помочь Сталину, не вызывая подозрений, как он понимал? «Не поймешь, врет Абакумов или нет» — такая мысль промелькнула в голове Лаврентия Павловича. Он вспомнил доклад на Политбюро, когда снимали Кузнецова. Тогда все вроде бы было логично. «А может, он тоже “крот”?» — вдруг осенила Лаврентия неожиданная мысль. «Странным образом, но все претенденты на положение преемника Хозяина были оттеснены на обочину истории», — осознал Берия.