Антонио Гарридо - Скриба

– А самого Генсерика на следующий день нашли мертвым, – подытожил Алкуин.

Однако Ценон сомневался, что убийцей мог стать Горгиас.

– Он потерял слишком много крови, – покачал головой врач.

Алкуин согласился с ним.

– Не заметили ли вы чего-нибудь странного в поведении коадъютора? Может быть, он плохо себя чувствовал, у него кружилась голова? – Алкуин очень рассчитывал, что вино развяжет Ценону язык.

– Теперь я вспомнил, что он был будто пьяный, хотя никогда не пил. А еще у него было что-то с рукой – она покраснела, словно была чем-то обожжена или исколота.

Больше Ценон ничего не мог добавить, сказал только, где находятся амбар и вход в часовню, и нетвердыми шагами направился назад в таверну.

Алкуин без труда нашел оба места. В часовне не оказалось ничего интересного, зато в амбаре, благодаря разным мелочам, он сумел восстановить картину произошедшего. Вернувшись в крепость, он обнаружил у входа толпу возбужденных людей и на вопрос, в чем дело, получил ответ, что караульные закрыли ворота и никого не пускают.

– Я Алкуин Йоркский, – заявил он, однако стражник обратил на него не больше внимания, чем на какого-нибудь старьевщика.

– Сколько ни возмущайся, все равно не откроют, – заявил стоявший рядом парень, который так и норовил всех растолкать.

– Ни войти, ни выйти, даже собственных вояк не пускают, – добавил другой, похоже, давно находящийся здесь и потому более осведомленный.

Алкуин вскарабкался на пригорок, где стоял караульный, но тот, заметив его, пустил в ход палку. Спускаясь, Алкуин не смог сдержаться и принялся ругать обидчика, чем вызвал смех толпившихся вокруг крестьян.

Догадки высказывались разные, но точно никто не знал, что случилось. Одни говорили, что началась чума, другие – что саксы напали, а кто-то утверждал даже, что опять нашли заколотых парней. Алкуин уже собирался отправиться в ближайшую церковь, когда на стене появился Исам. Монах быстренько забрался на бочку и начал махать руками. Исам узнал его и приказал немедленно пропустить.

– Можно узнать, что происходит? – набросился на молодого человека Алкуин. – Этот невежда меня ударил, – и он указал на стражника.

Исам взял его под руку и попросил пройти с ним в оружейный зал, а по дороге поведал, что в крепость проник дьявол.

– Ничего не понимаю. Дочери Уилфреда? Что с ними?

– Они пропали сегодня утром.

– О Боже! И из-за этого такой переполох? Сидят где-нибудь в углу со своими куклами. Вы спрашивали у кормилицы?

– Ее тоже не могут найти, – мрачно произнес Исам.

В зале слуги, воины и монахи роем вились вокруг Уилфреда. Большинство шепотом обсуждали последние сплетни, кое-кто пребывал в полной растерянности. Исам и Алкуин направились прямиком к графу, сидящему в своем кресле на колесах.

– Есть новости? – с нетерпением спросил он Исама.

Тот сообщил, что его люди стоят на всех ведущих в город и из города дорогах, что организованы поиски на конюшнях и огородах, в амбарах и отхожих местах… Если девочки в крепости, их обязательно отыщут. Уилфред горестно кивнул и с надеждой посмотрел на Алкуина.

– Я только что узнал, – будто оправдываясь, сказал он. – Вы осмотрели все комнаты?

– Даже стены простукали. Всемогущий Боже! Вечером они выглядели такими довольными, такими спокойными…

Граф объяснил, что малышки всегда спали с кормилицей, одинокой женщиной, от которой никогда не было никакого беспокойства.

– До сегодняшнего дня, – добавил Уилфред и запустил стаканом в очаг.

Исам приказал опросить всех находящихся в крепости людей, особенно слуг, а также родственников и знакомых кормилицы. Алкуин решил еще раз проверить все помещения, и Уилфред велел слуге сопровождать его.

В комнате, куда вошел Алкуин, все было перевернуто вверх дном, и слуга подтвердил, что беспорядок связан с недавними поисками, а вообще-то кормилица – женщина очень аккуратная.

– Ты был тут, когда осматривали комнату?

– Да, стоял у этой самой двери.

– А какой комната была до осмотра?

– Чистая и прибранная, как всегда.

Алкуин попросил слугу помочь ему собрать вещи, которые люди Уилфреда, надеясь непонятно что обнаружить, выкинули из двух сундуков. Тот, что побольше, принадлежал девочкам, поменьше – кормилице. Мужчины рассортировали детские и взрослые чулки, обувь и одежду и положили их на место. Затем Алкуин подошел к грубо сколоченному столику, на котором обнаружил начищенную металлическую тарелку, служившую зеркалом, костяную гребенку, несколько шнурков, пару застежек для одежды, два пузырька с маслами, один поменьше с душистой розовой водой, кусок мыла и таз для умывания. В соседнем зале стояли две квадратные кровати внушительных размеров: кормилицына – у окна, девочек – у противоположной стены. Алкуин остановился возле первой и обнюхал ее, будто охотничья собака.

– Не знаешь, у кормилицы был какой-нибудь мужчина? – спросил он, снимая с одеял волосы.

– Откуда мне знать. – Слуга был явно удивлен.

– И то верно. – Алкуин поблагодарил его. – Можешь запирать дверь.

По дороге к скрипторию он столкнулся с Терезой, такой испуганной, что она не сразу узнала его. По-видимому, ее комнату тоже осматривали, учинив там страшный беспорядок. Алкуин сообщил, что девочки-близнецы исчезли и поэтому крепость закрыта.

– Значит, моя мачеха не может попасть внутрь.

– Надеюсь, как только девочки появятся, всё наладится. А теперь пойдем в скрипторий, мне нужна твоя помощь.

Оказалось, в скриптории тоже побывали.

Алкуин стал собирать разбросанные кодексы, а Тереза – расставлять мебель. Покончив с этим, он сел, попросил девушку принести свечу, вытащил из кармана какую-то тряпку и положил на стол.

– Волосы? – в изумлении спросила Тереза.

– Да, но при таком свете я не могу как следует разглядеть их, – посетовал Алкуин. – Мне кажется, они разные.

Девушка придвинула свечу так близко, что воск капнул на волосы, и Алкуин велел ей быть осторожнее. Пришлось извиниться.

Тереза различила волосы трех типов: тонкие коричневатые; слегка волнистые, более короткие и темные; похожие на вторые, но светлее.

– Короткие – это… – девушка покраснела.

– Да, я тоже так думаю, – согласился Алкуин.

Ей даже пришлось умыться, но на лице все равно было написано отвращение. Пока она вытирала руки, Алкуин поделился с ней своими умозаключениями.

По-видимому, кормилица считалась женщиной чистоплотной, аккуратной, заботливой по отношению к дочерям Уилфреда и без любовных связей; во всяком случае, никто о них не знал. Об этом свидетельствовали ее скромная одежда, чистое, без краски, лицо и то, с каким удовольствием она занималась девочками. Однако в комнате, которую она делила с малышками, нашлись украшения, благовонные масла, духи и дорогие наряды, что больше пристало богатым девушкам на выданье. Кормилица же была взрослой женщиной и не имела возможности покупать подобные товары, если только для их приобретения не прибегала к какому-то незаконному заработку.