Антонио Гарридо - Скриба

– Я даже боялась, он меня ударит, – всхлипнула Тереза.

– Иногда мы, мужчины, ведем себя, мягко говоря, невежливо, – попытался Алкуин успокоить девушку. – Такова наша природа. Бывает, и спокойные выходят из себя, и воспитанные теряют рассудок, поддаваясь самым низменным побуждениям.

– Да нет, дело не в этом. – Терезу раздражало, что Алкуин ее не понимает. – Взгляд у него был какой-то необычный.

Алкуин снисходительно похлопал ее по спине – у него хватает забот с пропавшими девочками, чтобы еще вникать в переживания влюбленной дурочки, – и спросил, как продвигается работа.

– Я почти закончила, – ответила Тереза, – но меня кое-что беспокоит.

– Я слушаю.

Девушка отошла и вернулась с книгой в изумрудном переплете, которую положила перед Алкуином.

– А, Библия, – сказал он, перелистывая рукопись.

– Это Библия моего отца. – Тереза нежно погладила страницу. – Я нашла ее в подземной часовне, где его заперли.

– Прекрасный экземпляр, и к тому же на греческом.

– Не это важно. – Тереза взяла Библию и открыла ее примерно посередине. – Еще до пожара отец говорил мне: если с ним что-нибудь случится, нужно искать здесь. Тогда я не понимала, о чем он, да и не верила, что с ним когда-нибудь что-нибудь случится. Но теперь я понимаю: работая на Уилфреда, он начал опасаться за свою жизнь.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

Тереза взяла Библию, отогнула переплет, просунула пальцы в отверстие между ним и сшитыми тетрадями, вытащила кусочек пергамента и развернула его.

– Ad Thessalonicenses epistula i Sancti Pauli Apostoli . 5.21. « Omnia autem probate, quod bonum est tenete » 64 64 Первое послание к Фессалоникийцам святого апостола Павла. 5:21. «Всё испытывайте, хорошего держитесь» (лат.). .

– И что это значит? – удивленно спросил Алкуин.

– Похоже, ничего, но я взяла Библию и нашла эту цитату, взгляните. – Девушка указала на нужное место.

– Но я ничего тут не вижу.

– Да, отец разбавил чернила водой, сделав их почти бесцветными, и тем не менее между строк есть текст.

Алкуин носом ткнулся в пергамент, но слов так и не разглядел.

– Интересно. И что же тут написано?

– Вот это меня и смущает. Здесь всего-навсего приводятся сведения о пожертвованиях Константина, но, видимо, почему-то отец ими заинтересовался.

Алкуин откашлялся и непонимающе уставился на Терезу.

– Наверное, лучше мне заняться этим делом, – наконец решил он, – а ты заканчивай свою работу, весна уже на носу.

Когда Алкуин попрощался и ушел, девушка ощутила себя очень одинокой – ей нужен был надежный и верный человек, на которого можно опереться.

Почему-то она вспомнила об Исаме, кстати, уже не первый раз, хотя потом неизменно чувствовала себя виноватой. Он совсем не похож на Хооса – всегда такой вежливый, внимательный, готовый помочь. Неторопливая речь, приятный голос, ласковый взгляд… Но она ведь любит Хооса, откуда же эти воспоминания, которые беспокоят и смущают ее?

Мыслями она опять вернулась к своему возлюбленному, пытаясь понять причину его непонятного поведения. Она ведь действительно любит его и доверяет ему. Сколько она мечтала о том, как они уедут в Фульду и у них будут сильные, здоровые дети, которых она станет воспитывать и учить. Возможно, им удастся приобрести каменный дом с конюшнями, и она украсит его занавесями, чтобы Хоос чувствовал себя уютно, и в комнатах будет стоять тонкий аромат розмарина и лаванды. Интересно, мечтал ли он тоже о чем-то подобном, или у него появилась другая женщина, и он забыл о ее любви? Наконец Тереза вернулась к своим пергаментам, но уже на второй строчке поняла, что, пока не поговорит с Хоосом, работать дальше не сможет.

Поэтому она помыла и почистила письменные принадлежности и покинула скрипторий с твердым намерением вернуть любимого.

Охранявший скрипторий караульный сообщил, что видел Хооса в туннеле, который соединял амбары с крепостью. И действительно, он перевозил на тележке мешки с пшеницей и поначалу не был расположен к разговору, но, когда Тереза настояла, он уступил.

Девушка рассказала ему о своих мечтах и желаниях: о том, что хочет каждое утро просыпаться с ним рядом, шить ему одежду, убирать дом и двор, готовить такую вкусную еду, какой он заслуживает… Она даже попросила прощения за глупость, которую, возможно, когда-нибудь совершила. Однако Хоос слушал невнимательно, словно только и ждал, как бы побыстрее распрощаться. Когда же девушка захотела услышать его мнение на этот счет, он отговорился тем, что очень мало спал, занятый поисками ее отца, и сообщил, что опросил полгорода и заглянул в каждый уголок, но Горгиас будто сквозь землю провалился. Его слова взволновали Терезу.

– Значит, ты меня еще любишь?

Вместо ответа Хоос крепко поцеловал девушку, и все ее страхи моментально развеялись – она вновь почувствовала себя счастливой. Не разжимая объятий, она поведала ему о путешествии с Ценоном и подземной часовне, куда он ее отвел.

– Но почему ты раньше мне об этом не рассказала? – Хоос отстранился и с удивлением посмотрел на Терезу.

Девушка объяснила это его постоянной занятостью и боязнью, вдруг кто-нибудь их услышит и схватит отца.

– Его ведь обвиняют в убийстве, – добавила она, будто в оправдание.

Хоос сказал, что ему это известно, однако Тереза пыталась убедить его в невиновности Горгиаса – ведь Ценон ампутировал ему руку и готов это подтвердить. Затем девушка горько заплакала, и Хоос нежно обнял ее, стал гладить по волосам, уверять, что отныне все изменится, и просить прощения за свое недостойное поведение. Столько всего навалилось, но он по-прежнему безумно любит ее и поможет отыскать отца.

– Я непременно схожу в часовню, о которой ты говорила. Кто-нибудь еще знает о ней?

Тереза ответила, что, насколько ей известно, только Алкуин.

Хоос попросил ее вернуться к работе и пообещал сразу, как только что-нибудь выяснит, прийти за ней.

По пути в скрипторий Тереза вспомнила, что, по словам Алкуина, Генсерик был уже мертв, когда его закололи, и решила, что Хоос должен об этом знать. Правда, она поклялась хранить молчание, но это касалось лишь документа, а не фактов, которые могут оказаться чрезвычайно важными для поисков ее отца. Поэтому девушка сразу вернулась на то место, где рассталась с Хоосом, однако ничего, кроме мешков с зерном, не обнаружила. Не успела она удивиться, как услышала из-за дверцы в стене голоса. Тереза толкнула ее и очутилась в узком коридоре, в конце которого в колеблющемся свете факела различила два силуэта – какого-то церковнослужителя и Хооса. Она осторожно двинулась вперед, но, не дойдя до собеседников нескольких шагов, поняла, что разговор идет о ней, а потому остановилась и прислушалась.

– Повторяю тебе, эта девушка опасна. Если ей известно местонахождение часовни, она может рассказать об этом кому угодно. От нее нужно избавиться, – утверждал человек в сутане.