Антонио Гарридо - Скриба

Нет, все это полная бессмыслица, и единственное объяснение заключается в том, что Генсерик действует на свой страх и риск. Он украл у него пергамент только с латинским текстом, а теперь хочет перевести его на греческий.

К концу дня Горгиас решил, что Генсерику известно об огромной власти, которой обладает пергамент, – ведь даже Уилфред говорил о нем со страхом, хотя и не объяснял причину. Видимо, Генсерик хочет обладать этой властью и ради ее достижения не остановится даже перед убийством.

Горгиас еще раз внимательно просмотрел текст, который переписывал, сравнил его с латинским оригиналом и подсчитал, что при таком ритме закончит работу дней через десять. За это время он должен попытаться спасти свою жизнь.

Вскоре у него был готов план, как выбраться из застенков.

Генсерик обычно появлялся здесь после терции, проводил несколько минут в крипте, после чего через вращающийся механизм в двери передавал ему еду. Иногда, в ожидании очередной порции текста, коадъютор оставлял механизм открытым, и это можно было использовать. Механизм представлял собой вертикально расположенный бочонок с заслонками, за которыми находилось пустое пространство, куда мог бы пролезть поросенок, но никак не человек. Тем не менее, если отвлечь Генсерика, через эту дыру можно схватить его за руку и заставить открыть задвижку.

Была среда. Горгиас решил осуществить свой хитроумный план в воскресенье, чтобы успеть вытащить четыре винта, с помощью которых крепились заслонки.

В четверг вечером он вытащил первый, залепив поврежденное место хлебом, вымоченным в черных чернилах, в пятницу – второй и третий, но четвертый в субботу никак не поддавался. Горгиас трудился без устали, пока раненая рука не заставила его закончить. Спал он плохо.

Когда на следующее утро пришел Генсерик, он быстро снял одну заслонку и стал возиться со второй. В какой-то момент он даже подумал, не отказаться ли от своей затеи, но потом решил попытаться изо всех сил надавить на заслонку и оторвать ее. По скрежету замка Горгиас понял, что коадъютор уже в часовне, в отчаянии уперся в заслонку ногой и толкнул. Заслонка устояла. Тогда он с размаху ударил по ней, и железка отскочила. Он даже успел кое-как прикрепить ее на прежнее место заранее приготовленной замазкой. Генсерик поинтересовался, откуда шум, и Горгиас ответил, что случайно налетел на стул.

Только бы коадъютор не заметил повреждений! Вскоре раздался скрип вращающегося механизма.

Генсерик принес горох – значит, сегодня действительно воскресенье. Горгиас торопливо забрал еду, а вместо нее положил старый ненужный пергамент, чтобы посмотреть, отличит ли коадъютор черновик от набело переписанного текста. Старик забрал пергамент и, как и надеялся Горгиас, оставил механизм в том же положении.

Он притаился, готовясь к решительным действиям. Теперь нужно только дождаться, когда Генсерик опять повернет механизм, возвращая текст, выбить заслонку и схватить его за руку. Как бы только старик не насторожился раньше времени, услышав его тяжелое, прерывистое дыхание. Однако коадъютор спокойно водил скрюченными пальцами по пергаменту и вдруг быстро глянул на вращающийся бочонок.

– Я должен получше просмотреть текст, – сказал он.

Горгиас чертыхнулся. Если дать Генсерику время, он наверняка раскроет его замысел. Вдруг с внешней стороны раздался скрежет какого-то инструмента по металлу, затем кто-то выругался и с такой силой ударил по механизму, что тот чуть не вылетел из двери. Горгиас отступил, опасаясь, не тронулся ли Генсерик умом. Ругань тем временем становилась все тише, пока буря окончательно не улеглась. Затем где-то вдалеке с силой захлопнулась дверь.

Вечером Генсерик пришел не один. Горгиас слышал, как два человека спорили, иногда срываясь на крик. Второй, похоже, пребывал в сильном раздражении, и вскоре за криками последовали удары. Несколько мгновений спустя механизм повернулся и две сильные руки сняли поврежденные заслонки. Прежде чем в страхе спрятаться в углу, Горгиас разглядел на одной из них вытатуированную змею. Однако ничего ужасного не произошло. Рука с татуировкой всунула в келью пергамент, который он утром передал Генсерику, и исчезла, а потом заслонки вернули на место. В течение следующих трех дней он ничего не слышал о Генсерике.

– Вставай! – приказал коадъютор из-за двери.

Горгиас повиновался, не очень понимая, что делает. За окном было еще темно. Спотыкаясь, он подошел к двери и помолился, чтобы Генсерик забыл о произошедшем, однако скорее стены рухнут и проломят ему голову, чем старик забудет. Механизм повернулся, впустив луч света, и резко захлопнулся. Горгиас нащупал горшок с едой и с жадностью на нее набросился. Вкуса он не чувствовал, так как не ел три дня.

Когда он проглотил последнюю ложку, Генсерик велел приготовить пергамент. Горгиас закашлялся. В голове был туман.

– Я… я не мог работать, – признался он. – Рука… Я болен.

Генсерик выругался и пригрозил пытками Рутгарде.

– Клянусь, я не вру, можете посмотреть сами.

Не дожидаясь ответа, Горгиас отодвинул одну из заслонок, пока Генсерик возился с задвижкой. В отверстии показалось пламя свечи, но даже от этого слабого света у Горгиаса заболели глаза, и он прикрыл веки. Затем медленно протянул вперед больную руку, и вдруг что-то надавило на нее, заставив его вскрикнуть.

– Без выдумок, а не то сломаю, – пообещал коадъютор.

Горгиас кивнул, и вскоре пальцам стало тепло от свечи, которой Генсерик водил вдоль его руки. Коадъютор был поражен: если бы рука не шевелилась, он бы поклялся, что она принадлежит трупу.

Вечером коадъютор сообщил, что Ценон, врач, готов осмотреть его, однако Горгиас метался в лихорадке и ничего не понял. Немного придя в себя, он услышал, как Генсерик с шумом вынул заслонки, впустив в келью свет. Затем он велел Горгиасу опереться спиной о дверь и просунуть в образовавшиеся проемы обе руки. Тот, в полубессознательном состоянии, повиновался и, когда запястья сковала цепь, даже не застонал. Затем Генсерик всунул ему между предплечьями палку, пригвоздив таким образом к двери, а спустя несколько секунд открыл ее, заставив больного двигаться вслед за ней.

Горгиас не успел поднять взгляд, как коадъютор накинул на него капюшон и затянул завязки на затылке, а прежде чем убрать палку, предупредил, что при попытке к бегству тут же его убьет. Горгиас еле держался на ногах, но Генсерик сразу потянул его за цепь вперед.

Он не знал, сколько времени они шли, но путь показался ему бесконечным. Наконец остановились в каком-то укрытии, и вскоре кто-то поздоровался с Генсериком. По голосу Горгиас предположил, что это Ценон, но вполне мог быть и человек с татуировкой. Оказался все-таки врач. Коадъютор настаивал, чтобы тот не снимал с Горгиаса капюшон, но Ценон его не послушал.