Антонио Гарридо - Скриба

Было еще утро, когда Горгиас добрался до похожих на соты ям, где раньше добывали железную руду. Он пробирался по заросшим тропинкам среди гор песчаника, сломанных колес, светильников и сгнившей кожаной упряжи, которые после того, как руда кончилась и работы прекратились, никто не потрудился убрать. Вскоре показались старые хижины для рабов.

В этих полуразрушенных жилищах иногда селились разбойники и дикие звери, и Горгиас молился, чтобы сейчас они оказались пустыми. Пошедший недавно дождь усиливался, поэтому он забрался в единственную постройку, частично сохранившую крышу, и стал искать укрытие среди больших кувшинов и сломанных инструментов. Наконец нашел подходящий закуток за бочками с застоявшейся водой, с облегчением сел, прислонился спиной к их деревянным бокам и закрыл глаза, пытаясь справиться с режущей болью. Ему хотелось сорвать с культи повязку, но он вовремя понял, что это безумие.

И опять, в который раз, подумал о Рутгарде.

Ему нужно убедиться, что с ней все хорошо, поэтому сегодня ночью он навестит ее. Подождет, пока сядет солнце, и проберется в Вюрцбург через сточную канаву, которой всегда пользовался, когда городские ворота бывали закрыты.

Горгиас попытался уснуть, но сон не шел. И тут он вспомнил Терезу. До чего же он тосковал по ней!

Пытаясь как-то убить время, он съел немного хлеба, а потом стал размышлять, что же приключилось с Генсериком. На своем веку он повидал немало покойников, но ни один не захлебнулся собственной рвотой, и ни у кого не было такого перекошенного лица. По-видимому, его отравили, возможно, тот человек с татуировкой.

Вдруг перед глазами промелькнула картина давнего нападения: человек со светлыми глазами, рука, наносящая удар, которую он пытался схватить, и вытатуированная змея. Да, сомнений нет. Его ранил человек с татуировкой, приходивший в крипту.

Ночью, под покровом темноты, он благополучно дошел до Вюрцбурга, однако дом его оказался пуст. Вероятно, Рутгарда по-прежнему живет у сестры, на склоне холма, и он отправился туда. Почти добравшись до места, он услышал голос жены, напевавшей одну из своих любимых песенок. Боль в плече мгновенно исчезла, и он уже собирался подойти к ней, но вдруг заметил за углом нескольких мужчин.

– Проклятая работа! Не понимаю, какого черта мы тут делаем. Этого писца наверняка давно волки съели, – в сердцах сказал один, пытаясь укрыться от ливня.

Горгиас ругнулся про себя. Если люди Уилфреда поджидают его, значит, граф действительно замешан во всей этой истории. Как это ни тяжело, но придется возвращаться, рисковать ни в коем случае нельзя.

Назад он пошел вдоль крепостной стены, глядя на мерцающие от пламени свечей окошки дворца и гадая, где могут находиться покои Уилфреда. Свечи, казалось, то гасли, то загорались вновь, словно играли с дождем в какую-то таинственную игру. Горгиас раздумывал, не подойти ли поближе, но тут за стеной раздалось кудахтанье, да и запах выдавал наличие птичьего двора, и он решил украсть курицу. В конце концов, ему нужно что-то есть, а так каждый день будут свежие яйца.

Он оглянулся, где бы лучше перелезть, но скоро понял, что с одной рукой ничего у него не выйдет. Тогда он направился к воротам, хотя и не сомневался, что их наверняка охраняют, и не ошибся – за изгородью маячил Бернардино, испанский монах карликового роста.

Не зная, что предпринять, Горгиас укрылся за деревом. Сначала он подумал заговорить с монахом, но тут же отбросил эту дурацкую мысль и уже решил уходить, однако петушиный крик остановил его, а спустя несколько секунд послышался скрип приближающейся повозки. Это оказались караульные, поджидавшие его у дома сестры Рутгарды. Подъехав к воротам, они позвали Бернардино, и коротышка немедленно открыл, по очереди осветив лица прибывших факелом.

– Проклятый дождь! Уже сменились? – спросил карлик, тщетно пытаясь укрыться от потоков воды.

Мужчины молча кивнули и стали понукать неторопливую клячу.

Горгиас воспользовался задержкой, схватился за повозку, под покровом ночной темноты въехал во двор и спрятался за кустами, а когда стражники ушли и карлик закрыл ворота, перебежал в какую-то развалюху.

Услышав храп Бернардино, он пробрался к птичнику, присмотрел себе самую упитанную курочку, подождал, пока пернатые обитатели успокоятся, крадучись, словно лис, проник внутрь и схватил свою жертву за шею, однако она раскудахталась так, словно ее уже ощипывают. Вслед за ней все ее товарки устроили такой переполох, что и мертвые проснулись бы.

Горгиас пинками разогнал их, выскочил из птичника, подождал появления Бернардино, чтобы в темноте случайно не столкнуться с ним, и пока сонный коротышка соображал, в чем дело, подхватил свою курицу и скрылся.

Когда он добрался до шахты, была еще ночь. Горгиас опять устроился среди бочек, приспособив одну из них под клетку для Белянки, и, несмотря на боль в плече, уснул до утра, а когда проснулся, получил от своей новой подружки подарок в виде тепленького яичка.

Он попотчевал Белянку найденными поблизости дождевыми червями и еще несколько оставил про запас в деревянной миске, прикрыв ее камнем, а сам попил свежей дождевой воды. Затем, хоть и со страхом, все-таки снял с культи повязку и обнаружил, что дело обстоит не так уж плохо. Ценон отпилил руку выше локтя, пришил к ране лоскут кожи и прижег его. Конечно, на культе были волдыри от ожога, но это лучше, чем нагноение. Аккуратно вернув повязку на место, Горгиас принялся размышлять о своем незавидном положении.

Он вспомнил все, начиная с того утра, когда неизвестный со светлыми глазами напал на него и украл пергамент. Затем на пожаре он потерял Терезу. Горгиас опять расплакался. После похорон Уилфред потребовал от него документ императора Константина – тот, который у него украли и который еще не был закончен. Потом Генсерик, видимо с согласия Уилфреда, заточил его в крипту, чтобы он в срок выполнил важную работу. Спустя месяц, в течение которого от папского посланника не было никаких вестей, Горгиас попытался бежать, и благодаря странной смерти Генсерика ему это удалось. Историю дополняли неизвестный с татуировкой и ампутация его злосчастной руки.

Он задумался, какую же роль играл во всем этом Генсерик. Сначала он предполагал, что коадъютор действовал по собственному усмотрению и что именно он напал на него, однако странные обстоятельства его смерти и люди Уилфреда у дома, где жила Рутгарда, заставили Горгиаса усомниться в этом. И кто такой человек со змеей? Он точно в курсе происходящего и, очевидно, выше Генсерика по положению, поскольку обращался со стариком более чем непочтительно.

Тут Горгиас заметил, что глупая птица с любопытством смотрит на его завязанную культю, и горько усмехнулся. Из-за какого-то жалкого документа он потерял правую руку и больше не сможет писать. Горгиас достал из мешка пергамент и в очередной раз внимательно осмотрел его. Мелькнула шальная мысль порвать мерзкую кожу и использовать ее для Белянки вместо подстилки, однако он отогнал ее. В конце концов, если документ имеет такую ценность, возможно, за него хорошо заплатят.