Валерия Вербинина - Сухарева башня

Он ушел, унося записку, и, вернувшись через пару минут, объявил, что Сидор Михалыч согласен принять посетителя.

– Пожалте за мной, – сказал официант.

– Нет, – внезапно сказал Опалин, – говорить будем здесь.

– Где здесь-то? Все столы заняты, сам видишь, – официант сделал жест рукой, обводя зал, в котором они находились. – О делах Сидор Михалыч только в конторе говорит.

– И где эта контора? – мрачно спросил Опалин. Само слово отдавало чем-то дореволюционным, то ли купеческим, то ли кулацким, чего он терпеть не мог.

– Да тут рядом, в коридорчике. Два шага.

«Не ходи туда». Что, черт возьми, все это значило? Инстинкт самосохранения трубил тревогу; самолюбие твердило, что, раз уж Иван зашел так далеко, отступать не имело смысла.

– Чеаэк! – заныл полупьяный нэпман за соседним столиком. – Где мою… мое… фрикассссе? – он налег на букву «с», растянув ее до невозможности. – Жду тут, жду… п-панимашь…

– Уже несу, Семен Степаныч, – бодро посулил официант и повернулся к кудрявой, отчаянно накрашенной девушке в открытом платье, которая пробиралась по проходу между столами. – Леля! К Сидору Михалычу… важный гость… Проводи!

– Я у тебя не на посылках, – мгновенно отреагировала девушка, бросив, однако, быстрый взгляд на Опалина.

– Леля! Ну прошу… Сидор Михалыч ждет!

– Иди за мной, – недовольно бросила Леля Опалину и пошла вперед, стуча каблучками и на ходу обдергивая платье. И он, забыв обо всем, двинулся за ней.

– Ты тут работаешь? – спросил он, когда они вышли из зала.

– А? – она остановилась и поглядела на него. – Угум.

– А кем?

– Пою я тут, – сухо бросила она.

Здесь, в коридоре, было слышно, как в зале играет оркестр, и Опалин немного успокоился. Подойдя к ближайшей двери, на которой не было никаких надписей, Леля постучала в нее согнутым пальцем и толкнула створку.

– Сидор Михалыч! Тут к вам гражданин, – задорно прокричала она. – Митя велел доставить, сказал, вы его ждете. Я могу идти?

– Ступай, – ответил изнутри глуховатый голос. Опалин прошел в кабинет, и певичка закрыла за ним дверь.

В небольшом кабинете тускловато горела лампа, и свет ее отражался на начищенном боку громадного самовара, стоявшего в углу. Возле самовара в удобном кресле сидел, широко расставив ноги, плечистый гражданин лет 55 с пышными усами. На растопыренной пятерне он держал блюдечко и с шумом прихлебывал оттуда чай.

За столом напротив двери сидел другой гражданин, помоложе – с маленькой головой, покрытой редкими русыми волосами. Усы у него тоже имелись, но попроще, а на правой руке, которой он лениво листал какую-то книгу, судя по ее виду, бухгалтерскую, выделялся негнущийся большой палец.

«Так… это, значит, Сидор Михалыч Ярцев, – сообразил Опалин. – А чай пьет, должно быть, хозяин, Савва Кутепов».

– Ничего я из твоей записки не понял, – сказал Ярцев брюзгливо, захлопывая книгу и вонзая в Опалина холодный, изучающий взгляд. – Наперед тебя предупреждаю: если вы там в угрозыске задумали какую штуку против меня, вот свидетель, Савва Борисыч. – Он кивнул на хлебавшего чай гражданина. – Я законы знаю…

Из этой осторожной, но не слишком связной речи Иван понял, что Ярцев его побаивается, и воспрял духом. Но тут до его уха донесся топот из коридора, и в кабинет сунулся один из зрителей, которого Опалин раньше видел в бильярдном зале. Физиономия вновь прибывшего сияла непередаваемым удовольствием.

– Там Щеголь петербургского фраера уделал вчистую, – выпалил он, блестя глазами, – что же вы? Такое зрелище!

Город Петроград, бывшая столица, недавно сделался Ленинградом, но название это еще не прижилось, и многие упорно величали его Петербургом – хотя так он именовался вообще, можно сказать, в незапамятные времена, еще до войны с немцами, которая перевернула все вверх дном, вознесла тех, кто был никем, и смахнула, как пыль, тех, кто воображал, что только они одни что-то значат в этом мире.

– Зрелище, зрелище, – хмыкнул Ярцев, косясь на Опалина, – ты вот что: если они снова станут играть, поставь за меня пятьсот. Понял?

– На Щеголя?

– А на кого ж еще?

Гость, должно быть, понял, что он явился некстати, быстро пробормотал, что все сделает, и скрылся.

– Дел у меня невпроворот, – буркнул Ярцев, насупившись. Брови его нависли низко, и когда он хмурился, то становился особенно неприятен. – Ладно. Как тебя зовут-то?

– Опалин. Иван Опалин.

– И зачем ты меня беспокоить вздумал?

– Я Лариона ищу. Который Стрелок.

– Мы со Стрелком дел не имеем, – сказал хозяин из угла. Он поставил блюдечко на стол и, взяв кусок сахара, стал грызть его.

– Он твоего брата убил, – сказал Опалин Ярцеву, решив не отвлекаться на посторонних. – Поквитаться не хочешь?

– Ну, допустим, хочу, – Ярцев нехорошо оскалился. – Да что с того? Лариона голыми руками не возьмешь, это всем известно.

– От тебя и не потребуется ничего. Мы сами им займемся.

– Ой ли? – хмыкнул Ярцев. – Ну сами, так сами. Я тут при чем? Меня-то ты зачем вздумал тревожить?

– Ну мало ли что. Вдруг ты захочешь нам помочь.

– Помочь?

– Трактир у тебя хороший, многие сюда ходят. Вдруг узнаешь, где Ларион обретается. Вдруг обмолвится кто, по пьяному делу, например. Или кто-нибудь из его друзей вдруг объявится… Дашь нам знать, а дальше уж мы справимся без тебя.

В кабинете повисло молчание, и только было слышно, как с легким присвистом дышит Кутепов, да как за стенами глухо играет джаз.

– Я что-то не понял, – сказал Ярцев с расстановкой. – Ты что, мне стукачом стать предлагаешь?

– Почему стукачом? У нас с тобой в этом деле общие интересы.

– Не может у меня быть с вашими никаких общих интересов, – проговорил собеседник, и настоящая, тяжелая, как свинец, злоба прорезалась в его голосе. – Ты что, сучонок, вздумал? Ты придешь ко мне и будешь меня пугать?

– Я хотел договориться…

– Договориться? – ножки отодвигаемого стула взвизгнули, царапая пол. Ярцев встал, и Опалин внезапно понял, что тот на голову выше и что кулаки у Сидора Михалыча пудовые. – Все меня знают. Ко мне люди ходят. Все знают, что я никогда никого не сдаю, а ты что удумал? Записки мне посылать? Ксивой своей махать? Чтобы жизнь мне испортить? Чтобы серьезные люди решили, что я крыса? Савва, нет, ты только погляди на него! Какой-то щенок…

– Сидор, не втягивай меня в свои дела, – с неудовольствием произнес хозяин. Он поднялся и вразвалочку проследовал за перегородку, которая была в тени и которую Иван даже сразу не заметил.

– Хорошо, я все понял, ты помогать нам не будешь, – сказал Иван мрачно, засунув руки в карманы и втайне мечтая поскорее выбраться отсюда. – Только ты зря решил, что я…

– Это ты зря решил, что ты бессмертный, – прошипел Ярцев, и в то же мгновение из-за перегородки выдвинулись две тени. Не колеблясь, не гадая дальше, что именно они собираются делать, Опалин извлек из кармана левую руку, в которой была зажата граната, и правой наполовину выдрал чеку. Пот градом катился у него по лицу.