Валерия Вербинина - Сухарева башня

– Зачем ты пошел к Ярцеву? – спросил Петрович после паузы.

– Хотел договориться, чтобы он помог нам поймать Стрелка.

– И что?

– Он сказал, что никаких дел с нами иметь не будет. Сам разберется с Ларионом, если захочет.

– Быстро же Стрелок узнал о вашем разговоре, – усмехнулся Логинов. – А Пошивайло почему возле твоего дома зарезали?

– Не знаю. Найдите того, кто его зарезал, и спросите.

– Ваня, – сказал Петрович после паузы, – ты понимаешь, что так вести себя нельзя? Никто не поручал тебе идти к Ярцеву, и вообще, надо было все как следует обдумать…

– Я и обдумал.

– И чего ты добился?

– А чего добились вы? – завелся Опалин. – Нет, ты мне предметно объясни! Чего вы добились, а? Какие у вас достижения, кроме того, что Бруно мне по морде съездил?

– Ну, мы нашли человека, который мог быть извозчиком у бандитов, – усмехнулся Назаров. – Никита Зайцев, сводный брат Бардышева, одного из бандитов. Правда, оказалось, что Никита уже три месяца как умер и на кладбище лежит…

– Он точно умер? – спросил Опалин после паузы.

– Даже не сомневайся. Мы все проверили.

Иван задумался.

– Там же ни зги не было видно в тот вечер, – сказал он сквозь зубы. – Почему они не ошиблись в тумане? Почему приехали именно к нужному дому, не заблудились, не запутались, не…

– Так Стрелок же бывал в этом доме, – напомнил Петрович.

– Я тоже бывал, – хмуро ответил Опалин, – но в тот вечер я даже не был уверен, что доберусь без приключений. Понимаешь, в тумане все стало совсем… А может, они поблизости держались?

– Это как? – удивился Назаров.

– Очень просто. Они уже находились где-то рядом, в одном из соседних домов. Им не нужен был извозчик, понимаешь? Им никто не был нужен. Они просто перебили наших и вернулись на хазу.

– Но Рязанов же проверял… – пробормотал Логинов, хмурясь. – Он был совершенно уверен, что у Стрелка никого нет в том районе…

И тут Опалина озарило.

– Станция, – выпалил он. – Станция железной дороги! Там же сортировочная… Если Стрелок с кем-то договорился… или запугал кого-то… Перекантовались где-то на станции, убили наших, вызволили Соньку и уехали! На поезде! Ищите свищите, граждане сыщики… Карп! Проверь персонал станции, срочно…

– Ваня, Ваня, – забормотал Петрович, – это все твои теории… Хоть и правдоподобные… и, в общем, голова у тебя варит…

Опалин шмыгнул носом.

– Я еще про арку узнал, – гордо объявил он.

– Про что? – изумился Логинов.

– Арка. Ну, то, что Шмидт перед смертью сказал. Это был магазин, который потом купил Кутепов и помещение переделал в бильярдный зал. Единственное, я не нащупал связи между Стрелком и магазином. Но у меня и возможности не те…

Агенты угрозыска смотрели на своего непутевого коллегу в полном остолбенении.

– А связь должна быть, потому что Ларион как-то узнал про слова Ярцева и убил его, – продолжал Иван. – Где-то там вертится его человечек…

– Ты, Ваня, – начал Назаров смущенно, – ну, честно-честно… Фрукт, одним словом! Как же ты в одиночку справился…

– Меня сейчас стошнит, – неожиданно сказал Опалин, пошатываясь и зеленея, и Валя, спохватившись, потащил его в уборную.

Примерно через час в вегетарианской столовой сидели три человека. Один из них – тот, кто был моложе своих спутников, – с непередаваемым выражением лица ковырял ложечкой яблочное пюре. Другой, с торчащей из кармана газетой, подвинул к нему стакан с зеленым чаем. Третий просто ухмылялся, поставив локти на стол.

– Очень смешно, Валя, – сказал ему Опалин.

– Ты лучше ешь, ешь, – серьезно заметил старший.

– Я с детства яблоки терпеть не могу, – признался Иван, глядя на пюре, как на врага.

– Это почему? – спросил Назаров.

– Не знаю. Не люблю. Когда вы меня на работу вернете?

Его коллеги переглянулись, и Опалин, истолковав этот взгляд так, что они еще не вполне ему доверяют, смертельно обиделся.

– Я же говорю – жалоба на тебя, – сказал Логинов негромко. – Терентий Иваныч должен сначала с ней разобраться. А ты пока наберись терпения.

– А если бы не было жалобы?

– Мы бы сегодня или завтра тебя вернули. Ваня, ну что тебе стоит еще немного подождать? Насчет сортировочной станции – это ты удачно подметил. Мы ее обязательно проверим. И магазин бывший, конечно… Как у тебя с Евлаховым-то?

– А че Евлахов… – вяло ответил Опалин. – Вагоновожатая за свою шкуру боится. Дала показания, что кто-то столкнул девушку под трамвай. Главное, я знаю, что она врет, но доказать не могу…

Валя Назаров, наклонив голову, пальцем собирал крошки со стола.

– А ты не дави, ты время потяни, – сказал он, вскидывая глаза на Опалина. – И копи бумажки. Мол, работаем. Ведем дознание, все честь по чести. Вот протокол, вот еще один, вот еще пачка. Потом все как-нибудь образуется. Или дело у тебя заберут, или вагоновожатая передумает, или еще что-нибудь…

Опалин нахмурился. Он не любил нечестных методов – а то, что предлагал Валя, попахивало жульничеством. Все должно быть определенно, думал Иван, сердито сопя и заталкивая в себя ненавистное пюре. Черное – это черное, а белое – это белое. И точка.

– Главное, что Ларион в Москве, – сказал он. – Раз он Ярцева ухлопал… Эх, взять бы его! И всю его кодлу…

– Терпение, Ваня, – предостерегающе сказал Петрович. – Мы его возьмем. Работа ведется. Поверь, никто от нас не уйдет…

Но в этом Опалин вовсе не был уверен.

Вернувшись домой, Опалин первым делом спросил, не было ли ему телефонных звонков. Но оказалось, что никто не звонил.

Он неважно себя чувствовал и, пользуясь своей относительной свободой, мог позволить себе отлежаться. Квартира была в этот час почти пуста, все ушли на работу, и только в одной из дальних комнат у кого-то играл патефон, и женский голос глухо и томно тянул какую-то канитель о том, кто не пришел, и о той, которая ждала. Песня эта не то чтобы раздражала Ивана, но приковывала его к реальности, и он никак не мог отвлечься настолько, чтобы задремать. Потом что-то с адским грохотом обрушилось на кухне, и Опалин похолодел от ужаса, решив, что взорвался чей-то примус. Он бросился на кухню, но оказалось, что это нашкодил кот одной из соседок, обрушив разом несколько кастрюль. Тут Иван понял, что заснуть и вообще отдохнуть ему не удастся, и смирился. Он позвонил в адресное бюро и выяснил, где живет жена Евгения Рогга, которого с помощью показаний Евлахова отправили на скамью подсудимых. Жену звали Антониной, и Опалин решил для очистки совести побеседовать с ней.

«Скажите, это случайно не вы толкнули под трамвай дочь Аристарха Николаевича? Разумеется, нет? Так и запишем. Кстати, гражданка, а где вы находились вечером 3 февраля? Как, вы не помните? Но тогда был такой сильный туман, что забыть этот день просто невозможно…»