Ольга Погодина-Кузмина - Уран. Роман-реконструкция

Через несколько дней встретились снова. Майор держался в рамках, глупостей не позволял, присматривался. Таисия тоже смотрела во все глаза, как всякая женщина, прикидывая мысленно выгоды и тягости, которые может принести ей близость с этим человеком.

Весной в кустах у речки парни наладили скамейки, по вечерам из темной зелени слышался смех, вздохи, а то протяжная песня. Таисия вспомнила про эту скамеечку, проходя мимо с одноруким следователем, с которым они уже перешли на «ты».

Поднырнула под ветки, перешагнула змеистый корень. Ладонью провела по доскам — вроде чисто, платье бы новое не замарать.

Долго сидели молча, глядя на текущую воду, слушая птичью разноголосицу.

Наконец Аус кашлянул, сунул в рот папиросу, зажал коробок в деревянной руке, ловко чиркнул спичкой.

— Поедешь со мной в Ленинград?

Тася молчала, притаптывала лаковой туфлей подсолнечную шелуху.

— Замуж зовешь или так?

— По всей форме. В «Метрополе» свадьбу сыграем.

— Так ведь дорого.

— Ничего. Там директор — должник мой, обслужит как следует.

Смех разобрал Таисию некстати. Вроде как возражала, а сама всё похохатывала.

— Дети у меня, товарищ майор. Подумай, брать ли с прицепом!..

— А у меня, товарищ Таисия, ни детей, ни родни, — майор усмехнулся одной половиной лица. — Твоих приму как собственных.

Пряча лицо, чтоб не выдавать мгновенной радости, Тася прижалась к плечу мужчины, уложила голову в ямку под ключицей.

— Смотри, должность у тебя высокая. Как руку поднимешь на меня или на ребятишек — я сразу в партком.

— Лучше в прокуратуру.

— А ты не шути, а то и правда засужу.

Майор помолчал.

— Рука моя в земле лежит, боль человеческую слышит. Обижать вас не стану, ребятишек на ноги подниму. Но и ты мне обещай…

Тася голову подняла, насторожилась. Видела, что прикипел к ней сердцем приезжий особист. Сама хоть и не успела пока, но верила, что сможет полюбить его ради новой хорошей жизни.

— Что же, условия ставишь?

— Да. Вот купол этот на голове — ты его больше не делай. Честное слово, будто вороны гнездо свили.

Тася обиделась было, но смех снова одолел. И правда — гнездо! Вытащила шпильки из волос, распустила, встряхнула.

Аус глядел во все глаза, даже рот приоткрыл. Будто Николка, когда принесешь ему неожиданный подарок. Потянулся рукой нерешительно, погладил.

— Богатая ты женщина, Таисия.

— Ну, может, с тобой и разбогатею.

Зашуршали кусты, кто-то пробирался на секретную скамеечку. Тоже парочка. Девчонка шепнула:

— Смотри, там сидят уже…

Повернулись, ушли.

Аус поцеловал Таисию в губы, и огнем до самого нутра обжег обоих первый поцелуй.

Майор Аус сидел в раздумье за столом. Перед ним были разложены фотокарточки убитых на Комбинате людей и личные дела, которые никак не составлялись в единую картину. Слишком уж далеки друг от друга были жертвы, хоть и работали на одном предприятии. Проще было поверить в череду случайных обстоятельств и личных, бытовых мотивов гибели двух мужчин и одной женщины. Однако опытный майор хребтом, загривком чуял, что связь между этими смертями есть.

Аус размышлял: допустим, основной мотив убийства Ищенко — месть. Об этом говорит характер увечий, нанесенных жертве, весь демонстративный ритуал, напоминающий казнь — эффектную, изобретательную, явно рассчитанную на устрашение. Убивали организованной группой, скорее всего бандиты, скрывающиеся в лесах после войны.

Лесные банды в Эстонии, Латвии и Литве практиковали подобного рода расправы. Вырезали семьи местных коммунистов вместе с детьми, вешали на убитых таблички с угрожающими надписями. Но Ищенко не попадал в разряд политических жертв. Возможно, он был казнен за некое предательство или давнее преступление.

По запросу Ауса из Белоруссии пришли бумаги, подтверждающие, что к партизанскому отряду шофер примкнул только в декабре сорок второго года, а раньше, возможно, служил осведомителем у немцев. Аус знал немало случаев, когда через много лет после войны пострадавшие находили своих палачей и совершали над ними расправу, не надеясь на правосудие. Возможно, и шофера настигли тени прошлого, от которого он собирался бежать?

Записи, найденные в чемодане Ищенко, Аус разбирал вместе с капитаном Анохиным, офицером режимной службы Комбината. Копии отправили в отдел «К». Это подразделение в системе Наркомата госбезопасности обеспечивало защиту объектов атомной промышленности, в том числе сохранность государственной тайны.

Из Москвы подтвердили, что доступа к материалам особой важности Ищенко, по-видимому, не получил. Шофер вел полевые наблюдения — записывал количество отгружаемых составов, имена и должности специалистов, прибывающих на Комбинат. Зарисовывал расположения цехов и лабораторий, сделал подробную схему охраны предприятия.

Наблюдения велись весьма подробно, со знанием дела. Анохин предположил, что еще на службе у немцев Ищенко мог быть завербован разведкой. Возможно, поддерживал контакт с западным диверсионным центром и на Комбинат устроился для сбора информации. Нельзя было исключать возможности, что на предприятии действует целая шпионская сеть.

Секретарша Гакова также могла быть полезным звеном в цепочке осведомителей. После убийства Нины Бутко Арсений Яковлевич признался, что имел с ней любовную связь. Дал слово коммуниста, что никаких секретов производства не выдавал и ключ от сейфа, где хранятся министерские распоряжения и прочие бумаги с «красной полосой», всегда держит при себе.

Однако Аус понимал, что сделать копию ключа не представляло затруднений. Вероятно, Нина Бутко имела отношения и с другими мужчинами. Тщеславную и глупенькую девушку могли использовать втемную, путем обмана или шантажа.

Конечно, причиной убийства Нины могла стать и ее беременность. К примеру, Гаков испугался разбирательства, общественного осуждения — для него, посвятившего всю жизнь руководящей работе, скандал мог привести к потере должности и краху привычного мира. Однако вряд ли директор Комбината стал бы расправляться с любовницей таким жестоким способом. Возможно, повторяя ритуал, совершенный при казни Ищенко, преступник рассчитывал списать убийство на лесных братьев.

Нина поплатилась за свою болтливость — такую версию Аус рассматривал среди прочих. Здесь брезжила и разгадка снимков в наряде богине Иштар. Заставить своенравную девушку участвовать в столь откровенном спектакле мог только человек, имевший на нее огромное влияние. Кто же он? Сумасшедший, опытный диверсант, изощренный шантажист?

Фотограф Николай Кудимов? Аус подробно изучил удивительную биографию этого человека. В 1917 году, подростком, Кудимов бродяжничал в Москве, был пойман, попал в колонию Макаренко. Там учился рисованию, фотографии, чертежному делу.