Ольга Погодина-Кузмина - Уран. Роман-реконструкция

Воевал связистом в интендантской роте. Окончил войну в латвийском городке Вентспилс. После демобилизации задержался в Прибалтике, работал на рыбном заводе бондарем, техником-смотрителем на маяке, фотографом в газете. Переезжал из Вентспилса в Пярну, оттуда в Таллин. С прежних мест о нем отзывались положительно, но отмечали замкнутый характер и склонность к употреблению спиртного. Женщина, с которой он на время сошелся в Таллине, сообщила, что он много читал, часто ходил на этюды к морю, подыскивая безлюдные места. И проявлял особый интерес к древней истории.

В его квартире нашли несколько старых, дореволюционного издания, книг с пометками на полях. Аус просмотрел их все — история масонов, статьи Гурджиева и Блаватской, посвященные потусторонним мирам. Фотографа, очевидно, давно интересовали мистические практики и поиски скрытых законов развития человечества.

Аусу и прежде попадались подобные чудаки, для которых мысль о тайном избранничестве служила оправданием собственной неустроенной жизни. Не так уж невозможна версия Журавы: полупомешанный Кудимов воспользовался простодушием Нины Бутко, сыграл на ее тщеславии, втянул в «магические» обряды, а затем, опасаясь гнева богов или какой-нибудь еще белиберды, убил ее. Опасаясь наказания и сожалея о содеянном, сам свел счеты с жизнью.

Однако опыт подсказывал майору, что слишком уж очевидная разгадка редко оказывается верной в таких запутанных делах. Из показаний свидетелей выяснилось, что Кудимов как-то починил у соседа приемник. Между делом рассказывал, что в юности участвовал в слетах радиолюбителей, собирал из транзисторов самодельные передатчики, даже пытался оформить патент на свои изобретения. Однако в его комнате не было найдено ни одной детали, свидетельствующей об интересе к радиоделу. Этому было два объяснения: фотограф мог забросить увлечение юности, но мог и хранить самодельный передатчик в тайном месте, используя рацию по назначению.

Кудимов смотрел с фотографии затравленным взглядом. Некрасивое, долгоносое лицо с безвольным подбородком; трудно представить такого человека в роли героя-любовника. Ниночка позировала будто для журнальной обложки, выставив вперед круглое плечо. Игривая улыбка, кудряшки, лукавый взгляд. Ищенко на портрете со служебного пропуска казался серьезным, значительным — хоть сейчас сажай в президиум.

Перекладывая фотографии, майор вдруг вспомнил, как бродил в ожидании спектакля в фойе БДТ и разглядывал висящие на стене портреты актеров. Да, была некая театральность в этом деле. Будто невидимый зрителям режиссер управлял совпадениями и сеял ужас среди жителей закрытого городка, по которому уже распространялись самые невероятные слухи.

Подозреваемых Аус выписал отдельно, начертив на листке таблицу. Первым значился сам директор Гаков, вторым — его заместитель инженер Бутко, отец Нины. Как выяснилось, родной брат Тараса Бутко проживал в оккупированном Николаеве и работал на судостроительной верфи под началом немецких генералов.

Главный инженер имел наивысший доступ секретности и мог вовлечь в шпионскую деятельность, а затем устранить и шофера Ищенко, и собственную дочь. Майор знал, что нередко, теряя почву под ногами, преступники шли на убийство даже близких людей.

Фотограф Кудимов — в его деле нужно поискать еще зацепки, возможных свидетелей и участников «магических» обрядов.

Четвертым в списке значился инженер Отдела капитального строительства Алексей Воронцов.

Доступ к секретным документам он мог получать через секретаршу Гакова, с которой, возможно, имел любовную связь. Сразу несколько свидетелей указали на Воронцова как на вероятного отца ребенка Нины.

Замкнутый и нелюдимый человек, в последнее время Воронцов вызывал немало пересудов своей дружбой с расконвоированными. Многим не нравилось, что по улицам секретного города свободно разгуливают уголовники, с ног до головы разукрашенные татуировками. Воронцов приводил одного из «вольняшек» на пляж, где собирались недавние выпускники ремесленных училищ. Вопрос разлагающего влияния матерых зэков на рабочую молодежь уже не раз поднимался в профкоме.

К тому же Алексей одним из последних видел Нину Бутко. Он утверждал, что встретил ее случайно возле моста, говорил с ней минут десять, а затем девушка пошла к реке. По словам Воронцова, он предлагал проводить Нину домой, но она отказалась. Эти показания представлялись весьма подозрительными.

Молодой инженер был вхож в дом Бутко и ухаживал за их дочерью, но после, по мнению местных кумушек, предпочел «удобный» вариант — сожительство с разведенной соседкой Таисией Котёмкиной.

При мысли о Тасе майор отодвинул фотографии убитых, прикрыл глаза. Он вспомнил одно давнее происшествие.

По комсомольскому призыву в тридцать пятом году Юри, сын героя Гражданской войны Раймонда Ауса, был зачислен в Школу переподготовки начсостава военизированной охраны промышленности имени Куйбышева при Высшем совете народного хозяйства.

Общежития, классы, полигон размещались в стенах бывшего монастыря в городке Стрельна, что на дороге в Петергоф. Царское наследие в те годы молодежь считала устарелым пережитком, и в Школе без особых раздумий мостили дорожки каменными плитами с кладбища, скидывали купол собора, чтоб устроить наблюдательную вышку, замазывали краской росписи церковных стен.

Кровати курсантов стояли в приделе бывшего храма, очищенного от убранства и разделенного перегородками. От грохота выстрелов из подвала, где находился стрелковый зал, по стенам шли трещины, и однажды с потолка отвалился кусок штукатурки, открыв часть выцветшей фрески — кудрявую голову с нимбом вокруг.

Курсанты, народ отпетый, частично навербованный из местной же колонии беспризорников, плевали в глаз святого жеваной бумагой и окурками. Молодой старшина Юри Аус, повинуясь неодолимому стремлению к порядку, защитил изображение от надругательства — пригрозил хулиганам нарядами вне очереди.

Через какое-то время обнаружил, что мысленно ведет с неизвестным святым разговоры, рассказывает о текущих своих делах перед сном, здоровается утром, после побудки.

Трое дряхлых монахов в изношенных рясках доживали век в дальнем подвале обители. Однажды, завидев, как долгополый старик тащит по двору мешок щепы на растопку, Аус помог ему и, улучив минуту, попросил зайти в общежитие. Он навсегда запомнил, как монах, взглянув на перестроенную церковь, перекрестился и затряс иссохшей головой, на которой под седыми волосами просвечивала розовая кожа.

— Ты, значит, по-нашему Юрий? — Монах пальцами утер повлажневшие глаза и углы бескровного рта. — Вот на стене и есть твой ангел-хранитель, святой великомученик Георгий. Воин света.