Лариса Капелле - Велесова ночь

– Пока ты жива! Да только посмотрим, насколько тебя хватит! И на твоего змееныша найдется управа. Ad mortem, княгиня, не на жизнь, а на смерть!

Она присела на стул с высокими подлокотниками, стоявший у окна, и застыла.

"Ad mortem, проклятая Мария, аd mortem, Иван Молодой, аd mortem Патрикеев…" – стучало в ее голове. Она перечисляла с удивительным хладнокровием имена своих врагов, словно забивала гвозди в крышки их еще несуществующих гробов. Память вернула ее в детство. Маленькая девочка, одиноко бродящая по пустынным и холодным залам Ватикана. Презрительные взгляды, многозначительные усмешки вокруг, понимающие кивки в их сторону: и это императоры Византии. Sic transit gloria mundi. Она и ее семья – нищие, бесконечно просящие подаяния Сикста IV. Каждый день унижение, каждый день безмолвное страдание в глазах преждевременно состарившегося отца. Бесконечно лгать, изворачиваться, лицемерить, чтобы выжить. Наследники без престола, императоры без империи, дети без родины. И каждый день она должна была отрекаться от всего, что дорого. Перед глазами встали суровые стальные глаза кардинала Виссариона.

– Греческая вера – заблуждение, – говорил, словно стегал плеткой, он, – Византия была наказана за отступление от истинной кафолической веры. Ты должна стать орудием истребления последних островков векового заблуждения и раскола. В единстве – сила христианства, а Папа Римский – нерушимый оплот нашей веры.

И она отказывалась, клялась, молилась по-новому, перечеркивала все, что было дорого дедам и прадедам. Нет, гордость Палеологов не умерла в той маленькой девочке, но каждый день становился новым испытанием. Нет, она не забыла попытку Виссариона выдать ее за Федерико, сына всесильного маркиза Лодовико III Гонзаго де Мантуи. Когда сначала засияла чудесным лучиком надежда освобождения. У нее, наконец, появится дом, хоть маленькое, но королевство, и она будет богата и сильна! Она вспомнила визит Лодовика с сыном. Тогда Федерико показался ей принцем из сказки. Тем тяжелее было разочарование. До сих пор слово в слово по памяти она могла воспроизвести письмо, в котором в самой учтивой форме был выражен отказ. Банкиры маркиза навели справки и, как только узнали о бедственном положении семьи, ее отвергли как нищенку, выкинули как ненужную ветошь. А через месяц Федерико был помолвлен с Маргаритой Баварской, настолько же некрасивой, насколько богатой. Следующим от нее отказалась правящая на Кипре семья Лузиньян. Тогда ей казалось, что темная, всепоглощающая тьма всемогущим пологом опустилась на ее жизнь, и нет ей спасения.

И только в момент самой черной, давящей безнадежности явилось избавление. Этим освобождением для нее стало решение следующего Папы организовать новый Крестовый поход против турков. Чтобы привлечь к этому походу набиравшее силу Московское княжество, решено было выдать ее за вдовствующего князя Московского. Тогда она готова была на все. Поклялась обратить Русь в новую веру и сделать все, чтобы Иван принял участие в Крестовом походе, только бы уехать из постылой Италии, избавиться от мучительного, сжигавшего ее словно на медленном огне позора.

Поэтому ошибалась ее свекровь, ошибались бояре. Она – не чужеземка. Чужеземцем может быть тот, у кого есть дорога назад. У нее дороги назад не было. Теперь это была ее страна, страна ее детей. Династия Палеологов продолжится здесь, в этом лесном и оставленном всеми краю. Но видела она то, что в изнывающей под зноем богатства Италии не видели. Видела она силу немеряную, стальную волю своего мужа, видела землю без конца и без края и богатство лесных задворков Европы, которое никому не снилось, и, главное, видела власть, которой никаких преград не поставлено. Великий Князь Московский станет новым василевсом, вровень с всесильными королевствами на Западе и на Востоке…

Дверь в палату приоткрылась, и стражники пропустили Анну. Верховная боярыня явно была не в своей тарелке, шок от вчерашнего еще не прошел. От внимательного взгляда Софьи не укрылись ни темные тени, залегшие под глазами, ни посеревшая кожа и обострившиеся черты лица ее верной придворной дамы. Поразмыслив, правительница решила, что изливать свой гнев смысла не имеет. Она прекрасно помнила, в какую пришла ярость, узнав о нападении. По ее распоряжению пристав Ступка тотчас же отбыл на место проишествия и, не мешкая, вернулся с докладом. Получалось, что встреча Анны с лихими людьми вовсе не была случайностью. Наемные убийцы охотились именно за спутницей Великой княгини. Тень пробежала по лицу Софьи. Жизнь Анны была слишком дорога, особенно в этот момент.

Анна же в душе проклинала свои дворцовые обязанности. После пережитого вчера ей хотелось одного – остаться одной. По мрачному лицу Софьи поняла, что отдохнуть душой не удастся. Естественно, что той уже доложили о вчерашнем проишествии. Но не только это. Софья была сумрачнее обычного, и явно произошло нечто гораздо более важное, нежели покушение на придворную даму.

– Ты совершенно сошла с ума, бродить по Москве в полночь! – решила все-таки рассердиться на верховную боярыню Софья.

– Я действительно припозднилась, но это была далеко не полночь.

– Кем они были?

– Воры, скорее всего, – как можно легче ответила Анна.

– Воры? – хмыкнула Софья. – Один из двух, кого нашли мертвыми, был наемным убийцей. Во всяком случае, Ступка его знал как Афоньку-Вырви Глаз. Известный на все Замоскворечье головорез, к твоему сведению. Не счесть, сколько людей отправил на тот свет. Славился своим, так сказать, мастерством на всю Москву. Не стал бы этот самый Афонька мараться из-за пустяков. Значит ему заплатили и очень хорошо за твое и Василисино путешествие в один конец.

Анне на этот раз стало по-настоящему не по себе. Тем временем, голосом, не терпящим возражений, Софья продолжила:

– Теперь, если надо будет куда вечером или в пустынное место, чтобы больше не смела одна передвигаться. Сегодня же отправишься в Дворцовый Приказ. Дьяк Хромушев специально для тебя повозку с кучером и со стражником выделит. Один раз они тебя упустили, второй раз не упустят, – задумчиво произнесла Софья, – разворошила ты осиное гнездо. Только какое?

– Скорее всего, не одно, – как можно легче ответила Анна, хотя страх надежно поселился в ее сердце.

– И ты ничего не знаешь о своем спасителе? – задумчиво проговорила Софья. – Более чем странно! Обычно в таких случаях на пол-Москвы свое геройство восхваляют и тут же во дворец являются награду просить. Рыцарское благородство или более тонкий расчет. Что ж, время покажет, а пока чтобы не смела передвигаться одна вечером, – повторила Софья, – даже пока улицы полны народом, одна не оставайся.

– Я буду с Василисой, – возразила Анна, боясь потерять последние остатки свободы.