Светозар Чернов - Новый цирк, или Динамит из Нью-Йорка

Поляк сунул банкноту в карман, взял камеру и, прикоснувшись к полям цилиндра, вышел в туман.

Он не пошел домой, справедливо рассудив, что выкидывать его будут в понедельник, а отправился вместо этого на Пикадилли-серкус. Время было еще раннее, у театра «Критерион» и мюзик-холла «Трокадеро», где всегда толпились проститутки, было безлюдно, и только Меркурий, зябко скрючившись, парил над туманом. «Самое время завести на аванс баб, — подумал Фаберовский, — а они отсутствуют. И к Дженкинсону ехать надо».

Эдуард Дженкинсон, ставший два года назад главным шпионмейстером в борьбе против ирландских бомбистов, занимал кабинет 52 на втором этаже министерства внутренних дел. Фаберовскому пришлось ждать его, поскольку начальник особого отдела был у министра. Когда Дженкинсон наконец явился, поляк даже сперва не признал его. Всегда спокойное и надменное лицо было красным, высокий лоб покрыт испариной, по щекам ходили желваки, а тонкие губы так сжаты, что казалось, будто их нету вовсе.

— Я не смогу работать на вас в ближайшие полгода, мистер Дженкинсон, — Фаберовский отказался присесть на предложенный стул.

— Вы больше совсем не сможете на меня работать.

— Но после юбилейных торжеств я снова буду свободен! — удивился Фаберовский.

— Мистер Фейберовский, я продолжил бы с вами работать, несмотря ни на что. Однако дело не в этом. Только что министр подтвердил, что он вышвыривает меня пинком под зад и через месяц я должен сдать все дела мистеру Монро в Скотланд-Ярде. Я, конечно, буду бороться, но в нынешнем кабинете тори у меня нет союзников, и лорд Спенсер почти не имеет на правительство никакого влияния. Все-таки присядьте, мне хотелось бы кое о чем с вами переговорить.

Фаберовский сел против Дженкинсона, казавшегося карликом за своим гигантским столом.

— Ужасно это даже не потому, что мои услуги оказались невостребованными новым правительством. Министр считает, что все, о чем я говорю ему — пустое, и полиция сама справится, если что. Более того, «Фенианское братство» не единственное в Америке, и если на выгнанного Россу и его «Объединенных ирландцев» можно не обращать внимания, то Клан-на-Гейл представляет для нас еще большую угрозу. Имя генерала Миллена вам ни о чем не говорит?

— Никогда не слышал.

— У него биография типичного солдата удачи. Лет двадцать назад он уехал в Латинскую Америку, сражался там сперва за Гватемалу, а потом в Мексике за Бенито Хуареса против церковной партии и императора Максимилиана. Дорос до генерала и там же в Мексике вступил в старое «Фенианское братство». Его даже отправили в Ирландию на военную рекогносцировку, а в 1865 году он был избран временным главным организатором Ирландской республики во время неудавшегося переворота. Затем вступил в Клан-на-Гейл, в котором стал председателем военного комитета, разрабатывал планы ирландской войны против Британской империи в союзе с афганцами, зулусами, бурами, а также план вторжения США в Ирландию. При этом перед вступлением в Клан-на-Гейл он уже предлагал свои услуги в качестве осведомителя, а в прошлом году свое предложение возобновил, и оно было принято. Я надеялся использовать влияние генерала Миллена на Салливана, чтобы удерживать того от развязывания очередной динамитной войны. Любой новый взрыв в Лондоне похоронит идею гомруля окончательно. О том, что Миллен является британским шпионом, не знает больше ни одно ведомство, включая Скотланд-Ярд. Если заплатить Миллену, он возьмет организацию юбилейного заговора на себя. Останется только предупреждать его о возможных действиях полиции и обеспечить его бомбистам проезд с динамитом в Англию. Поскольку я больше не смогу нанимать вас, я хочу предложить вам нечто вроде денежной компенсации: возможность заработать на сенсационном материале о Миллене и его заговоре.

— Нет у ксендза денег, так не хотите ли попадью, — пробормотал Фаберовский. — На вас заработаешь!

— Но вы ведь сотрудничаете с либеральными и даже радикальными газетами, ведь так? Я видел одну вашу статью в «Пэлл-Мэлл» у Стида. Я дам вам рекомендательное письмо генералу Миллену, где представлю вас как русского эмиссара. Вы сами в прошлом году следили за делегацией ирландцев в Петербурге, так что не мне вам рассказывать, какие надежды они возлагают на русскую помощь. Миллен выехал в Европу в качестве корреспондента «Нью-Йорк Геральд». Думаю, что он сообщит мне, как его можно будет найти. Так что если вы понравитесь Миллену, то через него сможете завести знакомства с парижскими фениями и через них узнать о любых действиях Миллена, если Солсбери решит использовать генерала для своих целей. Только на виски не скупитесь. Сенсационная статья вам обеспечена! Большой гонорар! Королева и гомруль спасены!

— В сложившейся ситуации этот вариант меня не прельщает, мистер Дженкинсон, уж очень он грозит неприятностями, — надулся Фаберовский. — Меня как-то больше, знаете, стали беспокоить документы, связанные с работой на вас.

— Очень жаль, что вы ничего не поняли из того, что я вам говорил, — Дженкинсон встал, давая понять, что аудиенция закончена. — Если Лондон погрузится в кровавый ужас этим летом, часть вины будет лежать и на вас. А документы я все сожгу, хотя министр очень желал заполучить их в свое распоряжение. Я никогда не предавал людей, которые работали на меня.

— Исключая случаи № 11б, 24с и так далее. Вы, мистер Дженкинсон, испытываете типичный комплекс чиновника, увольняемого в отставку, так называемые ложные крылья. Это проблематичная святость, которая не признается ни высокой, ни низкой англиканской церковью и не влияет на пенсионную выслугу лет. Но не волнуйтесь, мистер Дженкинсон. Куда же я от вас денусь?

11 декабря, суббота

Дома Фаберовского ждала странная карточка, доставленная посыльным. Отпечатанный в типографии текст гласил:

«В память:

ЮЛИУСА КОГЕНА

Умершего в Карлсбаде, Богемия (Австрия), 13 декабря 1886 года,

в возрасте 63 лет».

На обратной стороне карандашом было написано: «Похороны состоятся завтра, 12 декабря, в 11.30 пополудни на Уиллсденском кладбище. Обязательно приезжайте. Г. Реймонд».

Никакого Юлиуса Когена Фаберовский знать не знал, и зачем он должен присутствовать на его похоронах — было совершенно непонятно. Правда, он был знаком с американцем Генри Реймондом, торговцем алмазами, несколько лет бывшим его соседом по меблированным комнатам мисс Больян. Реймонд слыл богатым бездельником, который живет на доходы, получаемые от фирмы по продаже алмазов, имел дюжину лошадей, участвовавших в скачках в Эпсоме, паровую яхту и широкий круг великосветских знакомств. Однако имевшиеся у Фаберовского сведения, странные партнеры Реймонда, с которыми поляку приходилось знакомиться, и не менее странные дела, которые тот иногда поручал ему, складывались в мозаику, из которой проступало совсем не светское уголовное рыло. Вероятно, Реймонд опять хотел нанять его для какого-нибудь дела, и на кладбище у него будет возможность показать человека, который его интересует. Надо ехать, в нынешнем положении выбирать не приходилось.