Светозар Чернов - Новый цирк, или Динамит из Нью-Йорка

В одиннадцатого утра он был уже на Бейкер-стрит, где сел на поезд до Уиллсден-Грин. От станции извозчик быстро довез его до кладбища, у ворот которого толпились под моросящим дождем женщины в черном. Пройдя мимо безутешных родственниц, Фаберовский направился по аллее между черневшими в тумане могильными памятниками к небольшой кладбищенской синагоге. У дверей он заметил маленького крепкого мужчину с пышными бакенбардами и в цилиндре. Это и был Генри Реймонд, явно дожидавшийся прихода поляка.

— Полагаю, Фейберовский, вы удивлены? — спросил Реймонд, поздоровавшись. — Начну с визита, который мне нанес некий человек по фамилии Брицке неделю назад.

— Вы знакомы с Брицке?

— Первый раз его видел. Но у него были очень весомые рекомендации. Ему был нужен надежный человек с русскими или польскими связями для некоего дела. Я поначалу думал, что его интересуют специалисты по изготовлению ценных государственных бумаг, но оказалось, что он человек серьезный, поэтому я решился посоветовать ему обратиться к вам.

— Он обратился. Вчера. Так обратился, что я теперь и не знаю, что делать. Дал вот десять фунтов и сказал, что мне нужно снять отдельный дом.

— А ведь он прав насчет дома, Фейберовский. Вот я живу сейчас в Клепем-Коммон в собственном особняке — это такое блаженство! Опять же, ваше поселение в таком доме повысит ваш престиж и привлечет клиентуру совсем другого уровня. Это как для докторов важно начать карьеру на Харли-стрит, даже если им придется жить первое время впроголодь. Мой доктор, Гилбарт Смит, лет пятнадцать назад приехал в Лондон из Ирландии, поселился на Харли-стрит и полтора года питался с женой одним картофелем.

— На какие такие гроши я сниму отдельный дом, когда хозяин обещал меня в понедельник выставить из меблированных комнат?! Вот ваш этот Брицке дал десять фунтов, так я еще пару месяцев могу жить спокойно. Питаясь одним картофелем.

— Прислушайтесь к Брицке, друг мой, он не сказал мне, ради какого дела вы ему понадобились, но если это то, о чем я догадываюсь, то для германского шпиона уединенный дом будет и значительным подспорьем, и, в определенном смысле, гарантом безопасности.

— Это вы, Реймонд, рассказали ему о поезде с эмигрантами?

— Нет.

— Значит, он наводил справки где-то еще помимо вас. У Поллаки, что ли?

— У таких людей большие связи. Если у вас припрятаны деньги на черный день (а я уверен, что они у вас припрятаны), то этот день настал. Отвергать его предложение не только неразумно, не только невыгодно, но и опасно, поскольку с живого он с вас не слезет. Мой вам совет: снимите дом, как этого хочет Брицке, и получите с германского правительства столько денег, сколько сможете. Главное — не угодить за решетку. Если использовать мозги — это вполне решаемая задача.

— Можно подумать, Реймонд, что вы получили с Брицке комиссионные, чтобы попугать меня, — обиделся Фаберовский.

— Я же говорю, что германское правительство не скупится, — улыбнулся Реймонд. — Не обижайтесь, Фейберовский, мы с вами знакомы много лет, и вы знаете, что я никогда не желал вам зла. И за то, что вы обзаведетесь собственным домом, я не получу никаких комиссионных. Тем не менее я хочу предложить вам очень выгодный вариант. Смотрите, вот несут гроб с телом моего партнера, Юлиуса Когена. Он был торговцем алмазами на Хаттон-Гарден, и его сын тоже стал торговцем алмазами. Но он не хочет жить в Сент-Джонс-Вуд, и сразу по окончании траура переедет в Лондон, а дом будет выставлен на продажу. Дом арендуется напрямую от землевладельца, и до истечения срока еще 32 года. В доме семь спален, большая гостиная, столовая, малая гостиная, кабинет и помещения для прислуги. Сад при доме больше акра земли, есть конюшня и оранжереи. От Риджент-Серкус пятнадцать минут на кэбе, совсем рядом — станция железной дороги и кольцо омнибусов. Это почти там же, где жил ваш Поллаки. Только он жил в Паддингтон-Грин, а этот дом чуть севернее, по другую сторону от «Крикетной площадки Лорда».

— Так что вы от меня хотите, мистер Реймонд?

— Я хочу, чтобы мы сейчас прошли за процессией к могиле, где вы выскажете соболезнование родственникам покойного, а потом мы отойдем в сторонку и вы обсудите с его сыном Адольфусом условия покупки. Надо сделать это сейчас, потому что потом они на неделю запрутся дома, а душеприказчики тем временем начнут продажу. Не исключено, что к рождеству дом уже уйдет с аукциона. А иным способом, кроме как на аукционе или через агентство (а оно возьмет не меньше пяти процентов) дом такого класса вы не купите. Представляете, какая для вас экономия! И расходы ваши будут не столь уж велики: один-два фунта на найм страхового оценщика — чтобы осмотрел санитарное состояние дома, фунтов пять своему солиситору за подготовку договора переуступки прав на дом, фунтов тридцать-сорок за движимое имущество, если вы пожелаете что-то купить у Когенов, столько же ежеквартальной ренты и еще пять фунтов налога ежегодно. Пошли!

Одни догнали печальную процессию. По деревянным мосткам, проложенным через грязь, процессия дошла до свежевырытой могилы, дно которой уже покрыла дождевая вода. Покров был снят, открыв простые неполированные доски, могильщики опустили гроб в землю. Когда родственники покойного двинулись обратно в синагогу, Реймонд отозвал сына усопшего в сторону и, выразив глубочайшие соболезнования от лица Фаберовского, представил поляка как человека, желающего купить освобождающийся дом. Получив от Когена-младшего согласие и позволение прислать своего солиситора в контору Уолтонса, Баббса и Джонсона на Лидденхолл-стрит для заключения договора на продажу, Фаберовский с Реймондом оставили кладбище и, сев в ожидавший у ворот экипаж, отправились в Лондон.

— Сейчас мы проедем мимо вашего будущего дома, — сказал Реймонд. — И вы убедитесь, что я не зря так настойчив. Мы можем даже проехать потом мимо бывшего дома Поллаки в Паддингтон-Грин, и вы убедитесь, что ваше жилище будет совсем не хуже.

Путь до дома Юлиуса Когена был недолог: они выехали из Уилсдена и по Эбби-роуд, миновав Сент-Джонс-Вудскую синагогу, доехали до внушительного здания баптистской молельни. Здесь экипаж остановился.

— Смотрите, Фейберовский, — Реймонд указал в окно. — Вот слева от молельни ваш дом.

За низкой кирпичной оградой с кованными воротами, в шести ярдах от дороги, стоял двухэтажный дом. В окнах были наглухо задернуты занавески. Из нижнего полуэтажа приветливо подмигивал газовый рожок — видимо, там располагалась кухня, — а над трубой поднимался в небо черный угольный дым. В тумане за домом угадывался сад.

— А ведь в этом доме, Фейберовский, до Когенов жил ваш отец, — сказал Реймонд.

— Я знаю, что вы были знакомы.