Риз Боуэн - На поле Фарли

– Надеюсь, эти типы не разнесли вам дом, – проговорил сэр Уильям, когда первые грузовики проехали мимо.

– Па не жаловался, так что, видимо, пока все в порядке.

– О солдатских выходках ужасы рассказывают. Стреляют по портретам предков, как по мишеням, мочатся на шпалеры – только бы попортить.

– Боже! Надеюсь, что у нас они ничего такого не делают. Па голыми руками убил бы любого, кто хоть что-то повредит в Фарли. Но, к счастью, когда мы узнали, что к нам едет полк, успели упаковать и спрятать все более-менее ценное.

Сразу за воротами стояли ряды армейских автомобилей, и сэру Уильяму пришлось лавировать между ними.

– Боюсь, ближе к дому не подъехать, – сказал он.

– Ну что вы, не стоит, высадите меня здесь, я дойду, – ответила Памела.

Сэр Уильям остановил «роллс-ройс» у озера.

– Точно дойдете?

– Конечно. Благодарю вас, что подвезли, вы так меня выручили. Видимо, придется разыскать мой старый велосипед, чтобы ездить по окрестностям. Для нашего автомобиля наверняка нет бензина.

– Бензин водится только у таких, как я, – самодовольно улыбнулся сэр Уильям, вылез из машины и обошел капот, чтобы открыть Памеле дверь. – Я рад, что вы приехали, моя дорогая, – произнес он. – Если кто-то и способен ускорить выздоровление Джереми, то это вы. В лагере он не расставался с вашей фотокарточкой и очень расстроился, что потерял ее, когда прыгнул в реку.

Памела кивнула, не зная, что сказать.

– Строго между нами, – сэр Уильям понизил голос, – его мать надеется, что его не допустят до полетов. Конечно, ему не терпится снова летать, но вы же знаете моего сына. Стоит ему сесть за этот треклятый штурвал, и Джереми тут же погонится за «мессершмиттами» и «юнкерсами» до самой Германии.

Памела не сдержала улыбки.

– Наверное, так и есть. Все-таки он очень любит летать.

– Он любит жить на грани. Всегда был таким. – Сэр Уильям взял Памелу за руку. – Заходите к нам почаще, пока вы здесь, ладно?

– Конечно. Еще раз спасибо, что подвезли.

Он отпустил ее руку, и она побежала к дому.

Из комнаты, которая раньше считалась малой гостиной, теперь же стала парадной, доносились оживленные голоса. Она располагалась в передней части дома, и из окон открывался красивый вид на озеро и подъездную аллею. Войдя в гостиную, Памела застала семью за чаем. Домашние собрались полукругом у низкого столика, на котором тесно сгрудились поднос с серебряным чайным сервизом, тарелка небольших сэндвичей, блюдо с печеньем, большой кусок кекса с изюмом и еще какая-то еда под куполообразной серебряной крышкой. Ливви качала на коленях своего малыша, из дверного проема за ней тревожно наблюдала няня. Обе собаки разлеглись у ног лорда Вестерхэма. Всегда настороженная Мисси, услышав шаги Памелы, навострила уши, вскочила и завиляла хвостом.

– Памма приехала! – Фиби заметила сестру первой, расплылась в улыбке, и это согрело сердце Памелы.

– Здравствуй, милая. Добро пожаловать домой! – Лорд Вестерхэм тоже широко улыбнулся, увидев дочь, и протянул к ней руки.

Памела подошла и поцеловала отца в щеку.

– Здравствуй, Па, – сказала она и оглядела собравшихся в гостиной. – Привет, Фибс. Ма, Ливви. С тобой я уже поздоровалась, Дайдо.

– Причем очень тепло, насколько я припоминаю, – съязвила Диана. На ней снова были брюки, на этот раз ярко-синие, и белая блузка, завязанная на талии. В таком виде Дайдо смахивала на принарядившуюся девушку с фермы.

– Прости. Не ожидала увидеть тебя дома у Джереми. Я даже не знала, что ты с ним знакома.

– Я сделала доброе дело – навестила соседа, попавшего в беду, – ухмыльнулась Диана.

– Он тебе очень благодарен. Сказал, что ты добрая девочка, – с милой улыбкой ответила Памела, подошла к столику и налила себе чаю.

– Памма, представляешь, у нас есть лепешки! – воскликнула Фиби. – Миссис Мортлок просто ангел.

Памела улыбнулась сестренке. Фиби очень выросла с их последней встречи. Она была нескладная – в том возрасте, когда девочка уже не ребенок, но еще и не женщина, – однако, подумала Памела, в итоге вполне может превратиться в красавицу. И лицо ее светилось бодростью и энтузиазмом. Памела перевела взгляд на тарелку, на которой оставалась всего одна лепешка.

– С маргарином это уже не совсем то, – заметила леди Эзми, – но, к счастью, миссис Мортлок успела наварить джема до того, как ввели карточки на сахар. Если расходовать экономно, то наших запасов может хватить еще на год, а к тому времени, будем надеяться, война уже закончится.

– А Гамби надеется, что война закончится не скоро, – сообщила Фиби.

– Что? – выпрямился в кресле лорд Вестерхэм. – Эзми, неужели ты наняла нацистку в гувернантки?

– Нацистку? – удивилась леди Вестерхэм. – Да нет же, милый, ничего подобного, я уверена. Она родом из Челтнема.

– Нет, Па, – начала объяснять Фиби, – она имела в виду, что если война скоро закончится, это будет значить, что Германия победила, а чтобы разбить Германию и освободить Европу, понадобится много времени.

– И это правда, – согласилась Памела. – Дивная лепешка, не правда ли? Видели бы вы ломти хлеба с маргарином, которыми мне приходится питаться в пансионе. Стряпня тамошней хозяйки просто чудовищна.

– Должен признать, наша кухарка неплохо справляется, учитывая обстоятельства. – Лорд Вестерхэм взял печенье. – Безусловно, мы уже сто лет не видели приличного говяжьего жаркого, но что поделать, нельзя же ожидать в такое время довоенного стола. Так как у тебя дела, Памела? Как работа?

– У меня все хорошо, спасибо, Па. Устаю, конечно, – длинные смены, ночные дежурства. Но, по крайней мере, я чувствую, что приношу хоть какую-то пользу. А в выходные бывает довольно весело – концерты, спортивные матчи, разные клубы.

– Так чем конкретно ты занимаешься, Памма? – спросила Диана. – Ты не могла бы и мне помочь туда поступить на службу?

– Это самые обычные секретарские обязанности – оформление документов и тому подобное. И я уверена, что Па не отпустит тебя из дому в какой-то заштатный пансион.

– Вот именно, – согласился лорд Вестерхэм. – Я тебе ясно сказал, Дайдо: ты еще слишком молода, чтобы уезжать из дому.

– Но ведь множество мальчишек в восемнадцать уже воюют, – возразила Диана. – Вспомни, сколько моих ровесников погибло на Великой войне.

– И это лишь доказывает мою правоту, – погрозил ей пальцем лорд Вестерхэм. – Я не желаю, чтобы моя дочь подвергала себя опасности. Я хочу тебя защитить. Хочу защитить нашу семью.

– Ты еще не поздоровалась с малышом Чарльзом, – обиженно протянула Ливви. – Он уже встает с опорой, а пару дней назад, я уверена, сказал «па-па». Ты ведь слышала, Ма?

– Пожалуй, какие-то звуки он точно издавал, – согласилась леди Эзми. Памелу позабавило, что мать в платье, которое до войны называли «чайным», из светлого шифона, с асимметричным подолом. – Другое дело, понимал ли он сам, что говорит.