Ирина Потанина - Преферанс на Москалевке

– Может, лучше просто им позвонить, мягко напомнить, что материал был наш, и попросить взамен какие-нибудь актуальные новости с полей? – спросил Морской осторожно.

– А что? Вполне идея! – обрадовался Боря. – Затребуем что-нибудь про урожай. Такое, чтоб действительно «с места событий», и чтобы «социкам», хоть трижды рабселькоров посылай, самим никогда не разузнать!

Забыв уже, куда хотел бежать, Зеленин бросился в отдел отдать распоряжения, а Иткин, проводив заведующего снисходительным взглядом, степенно отправился следом.

Морской же вынужденно задержался – кто-то крепко схватил его за локоть.

– Простите? – Владимир покорно отошел в сторону с тянувшим его за руку мужчиной. Ожидая чего угодно – от «Вы арестованы!» до «извините, обознался», – он пристально посмотрел собеседнику в лицо, стараясь поймать взгляд, скрытый тенью козырька фуражки. Мужчина отводил глаза и вздыхал. Фуражка явно была не форменной, а на рукавах пиджака просматривались следы мела. Учитель, что ли? Отчего молчит?

– Я вас слушаю! – произнес Морской уже с изрядной долей раздражения.

– Я думал, это мне положено вас слушать, – с явной горечью ответил мужчина и резко отвернулся. У него был красивый, породистый профиль, испорченный неаккуратно подстриженной, нелепой бородой. – Вы даже не хотите со мной поговорить? Как это подло… – Тут мужчина вдруг страшно смутился и суетливо переспросил: – Вы ведь Владимир Морской? Я видел ваше фото, но если вы – не вы, то извините…

– Я – я, – заверил Морской и, кажется, понял, в чем дело. Объяснение с обиженными авторами было далеко не самой приятной частью должностных обязанностей, но делать было нечего. – Простите, – вздохнул он, – к нам приходит множество текстов, а редакционный портфель нельзя раздуть до невозможности. Если материал слабый или неактуальный, мы не станем его брать, и личный разговор тут не поможет… Редакция комментариев не дает…

– Я по поводу Танюши. Татьяны Павловны. Я ее муж…

«Ух, вот это я промахнулся!» – только и смог подумать Морской.

Про Тапиного мужа он, конечно, был наслышан. Преподаватель университета, ученый-химик, делегат на куче конференций… Несколько лет назад Морской мечтал получить от него статью о быте и досуге современных светил науки. Тап – иначе мужа Тапы подсознание Морского не могло именовать – был вхож в интеллектуальную элиту города и с легкостью рассказывал читателям, например, о том, какие шарады Ландау с Лифшицем загадали студентам ко Дню факультета или как с помощью шахматной партии можно получить зачет у самого строгого профессора университета. Татьяна тогда почти убедила мужа набросать очерк. Но тут Ландау уволили, а университетские физики устроили неслыханный саботаж, написав все разом в поддержку бывшего завкафедрой заявления об увольнении. Естественно, освещать в прессе жизнь университета надолго запретили.

– Нам стоит объясниться, – Тап отвлек Морского от воспоминаний. – Если я правильно понял, моя супруга… хм… провела эту ночь у вас?

– Не знаю, – осторожно признался Морской. – Сам дома не ночевал!

Фраза, десятки раз сказанная женам друзей на их извечные: «Мой сегодня, что ли, у тебя был всю ночь?», впервые оказалась правдивой. В подтверждение этого Морской даже подозвал Нюту, которая хихикала о чем-то с машинистками, стоя у входа в редакцию.

– Анна Дмитриевна, во сколько мы вчера покинули мой дом? – спросил он, многозначительно ее приобнимая.

– Примерно в 23–00, – невозмутимо ответила она. – А что?

– Ничего-ничего, – всполошился Тап. – Это мы просто тут кое-что по-дружески вспоминаем. Восстанавливаем хронологию. Шутки ради…

Нюта пожала плечами и вернулась к подружкам. Тап вытер пот со лба рукавом пиджака и поднял на Морского полный тоски взгляд.

– Зачем вы это? Не надо было ее посвящать. Я вам и так верю… Как глупо вышло, да? Я ведь, знаете, в таких вещах совершенный профан. Выходит, я все напридумывал? Зря нервничаю? Но как же записка?

– Какая записка? Что напридумывали? Хотя, конечно, я и сейчас с уверенностью могу сказать, что нервничаете зря.

Тап достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок, протянул его, а сам понуро отвернулся.

«Ушла к Морскому. Можешь волноваться» – характерным витиеватым почерком Тапы было написано там.

– Понимаете, я был на конференции в Чугуеве. И прямо перед докладом вдруг вспомнил, что у нас с Танюшей сегодня годовщина, – сбивчиво заговорил Тап. – Двадцать лет со дня, как зарегистрировали брак. А я забыл. Еще, дурак, никак не мог понять, отчего Танюша так злилась, когда мне чемодан укладывала. Она мои отъезды не любит, я это знаю. Но раньше никогда открыто это не показывала. Подумаешь, три дня командировки… Танюша ведь сама сдержанность и такт, вы знаете…

Морской знал совсем другое – отстаивая свою точку зрения, Тапа могла и выругаться, и в морду пригрозить дать, но сообщить об этом не решился.

– И вот я вспомнил, – продолжал несчастный муж. – Вот, все бросил и примчался. Наверное, это был самый короткий доклад за всю историю научных конференций, хе-хе… – Он попытался улыбнуться. – Влетел домой, а тут эта записка. Полночи я искал, где вы живете, но не нашел, и, вот, пришел сюда… Да, я полный идиот. Ни в чем не разобравшись, примчался драться. Вы уж извините. Но скажите, раз вас там не было, то кто же тогда был?

– Огромное количество народа, и все с супругами, – заверил Морской, едва сдерживая смех. Потом взял себя в руки и, рискуя опоздать на планерку, принялся объяснять, что ничего «такого» в поведении Татьяны Павловны подозревать не стоит.

– У меня вечно кто-нибудь ночует, – привычно твердил он. – К чему куда-то, на ночь глядя, уезжать, когда есть гостевая и доброжелательные соседи? К тому же удобное месторасположение – до редакции рукой подать. Ну а записка, это просто шутка… Татьяна Павловна знала, что у меня званый вечер и что есть две комнаты почти что в сердце города.

– Своя изолированная квартира на Университетской, видимо, ее уже не удовлетворяет, – не без снобизма подчеркивая свои жилищные преимущества и принадлежность к жителям настоящего исторического центра, с горечью скривился Тап. Но тут же спохватился: – Еще раз извините, это нервы. Давайте все забудем. Прошу вас Тане ничего не говорить!

– Само собой, – отрезал Морской и даже проводил успокаивающегося Тапа до угла.

А сам, легко взбежав по лестнице и осознав, что до планерки еще есть пять минут, пошел с докладом к Татьяне Павловне. В конце концов супруга Тапы Морской видел в первый раз, а с ней самой дружил. В том, что в процессе примирения Тап все расскажет о своем визите, Морской не сомневался и поэтому не собирался портить отношения с коллегой.