Ирина Потанина - Преферанс на Москалевке

Словно пытаясь защититься, Коля достал папку с бумагами. Адвокат махнул рукой, мол, что с вас взять, и пошел в комнату следом за уже орудовавшими там операми. Крепыш зачем-то выдвигал ящики стола и комода, вываливая содержимое на пол.

– Для обыска вы обязаны пригласить понятых, – сказал Воскресенский, замерев на пороге. – Я адвокат и знаю, что говорю. Спасибо, конечно, что не среди ночи, как привыкли, но элементарные правила тоже соблюдать должно…

– Что поделаешь, – Коля не выдержал и принялся оправдываться: – Мы люди подневольные. Сказано доставить гражданина такого-то, вот и пришли. Про обыск речь не идет. – Горленко протянул руку и буквально за шиворот оттащил крепыша от письменного стола, кажется, служащего также местом для ужина. – И, кстати, про ночь – это тоже зря. Вы адвокат вроде, должны бы понимать… Мы знали, что вызываемый товарищ дома, поэтому сейчас и пошли. Но человека более активного днем можно не застать, потому наши люди вынуждены…

– Что за дела? – гаркнул крепыш, перебивая Колю. – Что мы перед ним тут стелемся? Какой он адвокат? Обычный враг народа, судимый и…

– И оправданный, между прочим! Выпущенный на свободу с восстановлением в правах! – Старик тоже повысил голос, а потом вдруг сник. – Хотя ваш подчиненный неожиданно для самого себя прав. До 1930-го я был адвокат, а потом, как частную практику отменили, собрали нас в консультации и превратили адвоката в госчиновника с окладом от государства – так уже всё. Сама идея профессии уничтожена.

– О! – радостно хмыкнул Аркаша и подмигнул Коле: – Видал, что делается? А ты с ним как с человеком! Да за такие разговорчики вообще не понятно, как его выпустили…

– Это не просто разговорчики! – вспыхнул Воскресенский. – Я и доклады на соответствующую тему подготовил. Я больше сорока лет в адвокатуре, меня послушают. Я лейтенанта Шмидта вместе с адвокатом Александровым защищал, я… – Он махнул рукой, мол, что вам объяснять, и принялся менять одно старое пальто на другое, бубня себе под нос: – Прошли те времена, когда такие, как вы, бесчинствовали. Слыхали про амнистию? А про личную ответственность тех, кто выполнял незаконные приказы? А?

– Давайте уже на выход? – Молчавший до сих пор напарник крепыша Аркаши явно считал сцену затянувшейся. Вообще-то Коля был с ним солидарен.

– А там кто? – Аркаша, явно больше с целью подчеркнуть собственную вседозволенность, чем из практических соображений, толкнул дверь в дальнюю комнату. И тут же отлетел назад. Натурально оторвался от земли и истошно заорал, переворачиваясь в воздухе.

Одновременно с этим раздался страшный грохот и звук бьющегося стекла. Под потолком что-то затрещало.

– Ложись! – сорвавшись на писк, крикнул помощник крепыша и плюхнулся на пол.

Второй взрыв раздался из печки совсем рядом с уже держащим в руках небольшой чемодан Воскресенским. Действуя совершенно автоматически, Коля прыгнул вперед, повалил старика на пол и заслонил своим телом от разлетающегося из печи горящего хлама.

Прежде чем потерять сознание, Горленко увидел, как из дальней комнаты неуклюже выползает громадное чудовище в летной шапке с хоботом и пустыми нечеловечески выпученными глазами…

Свету Горленко Ларочка увидела из троллейбуса, но пока пробиралась сквозь толпу к окошку, стучать по стеклу было уже бессмысленно. Оставалось лишь глупо помахать рукой в пространство и мысленно поздороваться. Невысокая, крепкая и, как всегда, какая-то светящаяся Светлана уверенным шагом поднималась по улице Карла Либкнехта. Задумчиво глядя вдаль, она радостно улыбалась. Несмотря на нелепые очки (участковая врач предписала Свете носить их для профилактики, так как у работников библиотек рано портилось зрение) и разметавшиеся в беспорядке по плечам белые локоны (Света недавно срезала косы и никак не могла научиться приводить новую прическу в порядок), выглядела жена Коли Горленко просто замечательно. Может, потому что была счастливой, может, из-за покачивающейся в такт ходьбе модной полудлинной плиссированной юбки. По крайней мере, так утверждала Ларочкина мама, которая выписывала журнал «Модели сезона» и отлично разбиралась в красоте, но скорее всего, потому что Ларочка знала Свету с Колей с раннего детства и по привычке их идеализировала. В любом случае Ларочка расстроилась, что не идет со Светой рядом. С ней уж точно было бы интересней, чем с этими глупыми одноклассницами.

– Ты не дослушала! – Валюша-Большая поднажала и, растолкав народ вокруг Ларочки, снова оказалась рядом. Валюшу-Маленькую она при этом тащила за руку, словно собачку за поводок. – Ларис, мы тебе ведь рассказываем, а ты убежала! И вот, собрался товарищ гипнотизер дать стрекача, как ты сейчас, а мы – за ним! Кричим, мол, мы – ученицы старших классов школы № 36 – хотим ваше письменное пожелание на афише для всей нашей комсомольской ячейки! Кругом паника, пожарная машина уже едет, а мы не растерялись. И знаешь, что он нам написал? «Самым целеустремленным»! Каково? – Валюша-Большая полезла за пазуху и достала свернутый в трубочку трофей, хотя афиша с легкостью разместилась бы там и в развернутом состоянии.

– Но про войну все равно интереснее. Как думаешь, Ларис, это правда? – Валюша-Маленькая тоже не отставала и принялась, в который уже раз, рассказывать подробности мистической встречи с гастролирующим артистом-гипнотизером Вольфом Мессингом.

Обе Валюши только что побывали на его выступлении. Обе – как активистки и отличницы, по проходкам от комсомола. И, вот смешно, вместо того, чтобы искать огрехи и готовить доклад о фокусничестве и обмане публики, обе пребывали в совершеннейшем восторге. И от того, что товарищ Мессинг, оказывается, умел читать мысли (вызывал первого попавшегося зрителя, просил писать какое-то действие на листочке, а потом думать о написанном, после чего брал подопытного за руку и в точности выполнял предписание), и от того, что артист «околдовал» весь зал, создав иллюзию дождя, и публика в панике принялась прикрывать руками и сумочками головы, и, главное, от того, что, выйдя после выступления на улицу, Мессинг спокойно общался с людьми, делал предсказания и отвечал на вопросы. – И во-о-от, представляешь, – никак не могла успокоиться Валюша-Маленькая, – кто-то из толпы возьми да спроси: «Как думаете, товарищ гипнотизер, у нас будет война?» Все вокруг ахнули, дыхание затаили и пошевелиться боятся. А товарищ Мессинг грустно так говорит: «Будет. Увы. Страшная и кровопролитная». И тут, словно в подтверждение его слов, совсем рядом что-то ка-а-ак бабахнет! Настоящие взрывы! В соседнем доме стекла повылетали. Народ с криками врассыпную, а она, – Валюша-Маленькая с гордостью показала на Валюшу-Большую, – ну, то есть мы… за пожеланием для школы ринулись, ничего не испугавшись.