Дарья Дезомбре - Сеть птицелова

– Отряды надобно сделать смешанными, – подхватила Авдотья. – Майор любезно предоставляет нам своих лошадей, его солдаты вооружены. Ежели запастись факелами, то поиски можно продолжать всю ночь.

– Что ж. – Князь поднялся из-за стола, давая понять, что беседа окончена. – Вижу я, что вы (он подчеркнул «вы») уж обо всем договорились. Даю согласие на сию экспедицию, но с одним условием: ты, Эдокси, пообещаешь мне не навлекать на себя опасностей, блуждая по лесам, и проведешь ночь в своей комнате.

– Бесспорно, князь! – пылко согласился за нее де Бриак.

Дуня бросила на него разъяренный взгляд, а князь усмехнулся в усы.

– А теперь, майор, ежели позволите, я хочу побеседовать с дочерью наедине.

Де Бриак кивнул, щелкнув каблуками, и вышел, а отец опустился обратно на стул и обратил к Авдотье самый суровый из своих взглядов:

– И как прикажешь тебя понимать, моя милая?! За родительской спиной играть в сыскных приставов? Маменька и так уж ночей не спит из-за опасного соседства! Все не знает, чего у Бога молить. Наступления ли француза, дабы избежать непозволительного союза для единственной дочери, иль затишья, чтоб уберечь первенца от вражеского штыка?..

– Папенька! – Дунины глаза наполнились и излились прозрачными слезами. Зная отцовскую слабость, она специально их не смахивала. – Как вам не совестно! Неужто считаете, что поиски несчастного дитя – только предлог для встреч с майором?! (Она слегка покраснела, но батюшка списал сие на гневливость.) Иль полагаете, у меня в голове одни женихи и французские романы?!

Отец уже поспешно доставал носовой платок.

– Ну-ну. Будет, душа моя. Ты уж тоже реши, слезы лить иль негодовать. – И, дождавшись, когда дочь вытрет глаза, добавил: – Я полагаю лишь, что ты повзрослела, и слишком быстро… И потому предостерегаю тебя. – Он остановил крупной ладонью протест, готовый сорваться с уст Авдотьи: – В браке сердце – плохой советчик. – Князь вздохнул. – С тех пор как на нас напал Буонапарте, всем нам кажется, что мы стоим на краю бездны. А за ней уж и нет ничего. Но это не так, Эдокси. Еще будут и балы, и…

– …достойные женихи, рожденные не во грехе от французской экономки, – закончила за него Дуня, поняв, что впервые ввела своего отца в смущение своей прямотой. И добавила, чтобы смягчить свою резкость: – Спасибо, батюшка, что согласились помочь.

Она склонилась с поцелуем над его рукой.

– Ступай, Господь с тобою, – отпустил князь дочь, поцеловав в пробор столь тщательно сделанной сегодня прически.

Тихо прикрыв за собою дверь, Дуня с грустью вспомнила, что рассчитывала нынче вечером, широко отворив двери гостиной (дабы майор не упустил ни ноты), исполнить с чувством «Приди в чертог ко мне златой». А случилось иначе: это она, распахнув окно, все всматривается в темноту, откуда доносится лай и мелькают промеж дерев огоньки факелов. Молится за спасение «рабы Божьей Глафиры» и плачет до изнеможения в подушку. И снится ей, вслед батюшкиному нравоучению, о пропасти, подобие геенны, полная клубов непроглядного дыма и чада, за которыми скрывается нелюдь со своею невинной жертвой. А на самом краю той бездны стоит она, Дуня, в развевающемся муслине, крепко сжимая чью-то твердую горячую ладонь и чувствуя, что в ней единой и есть ее спасение…

После треволнений вчерашнего вечера и ночи утро выдалось на удивление тихим, покойным, и Дуня, едва открыв глаза, почему-то уверилась в добром исходе дела. Кликнув Настасью и отказавшись от чая, она послала ее узнать, нашли ли пропавшую. Девушка принесла неутешительные новости: ни в окрестных деревнях, ни в наполовину сжатых полях никаких следов Глашки собаки не взяли. Люди Липецких вернулись лишь под утро и сейчас вместе с барином почивают. Оттого так безмолвно на дворе и в доме.

Одевшись и приказав причесать себя со спартанской простотой, Дуня против обыкновения вышла не в сад, а во двор. Прогуливаясь меж амбарами, она, как Тезей за нитью Ариадны, шла на запах. Зловоние, исходившее от псарни, заставило возвести помещение сие вдали от прочих хозяйственных построек. Псов Липецкие держали немало. Пять стай отменных гончих и столько же свор борзых. Подходя к сараю, Дуня услыхала знакомые поскуливания и визгливый лай – собаки почувствовали приближение нового человека. Старый доезжачий, некогда богатырь, а ныне согбенный годами Андрон, встал с завалинки и улыбнулся Дуне нежнейшей, неожиданной на суровом, изрезанном глубокими морщинами лице улыбкой. Неожиданной, но не для Авдотьи: княжна знала его сердце и втайне была уверена – из всех детей Липецких именно она была его префере. Сам Андрон являлся молочным братом старого князя – его мать служила кормилицей в барской семье, и Андрон помнил Сергея Алексеевича в крестильном платьице еще во времена Великой Государыни [48] Имеется в виду Екатерина Великая. .

– Что, матушка, опять щеночка захотелось? – с лаской спросил старик (Авдотья лучшим своим занятием в детские годы считала выхаживание самых хилых в помете щенков – защищала их перед князем, стояла насмерть, не давая топить) и протянул огромную ладонь: на ней, поджав под себя маленький хвостик, спал, свернувшись, солово-пегий малыш. – Милкин сыночек. Помнишь Милку-то?

Дуня кивнула: Милку она сама растила года четыре тому назад.

– Лопоухонький! – Авдотья приняла теплое тельце, принялась поглаживать спинку, щенок так и не проснулся. – В мамашу.

Андрон вздохнул, виновато взглянул исподлобья.

– Вчера мы с французом волка-то не затравили… Зря только гончих набросали. Пусто.

– Отчего так, Андронушка? – спросила Дуня, поджав губы. – Неужто ни следочка? Что ж он, призрак какой?

– Не призрак, – покачал головой Андрон. – Водой идет, я думаю. Вода все следы и смывает.

– Водой? – призадумалась Авдотья, вспомнив, где нашли первую девочку. – Вброд идет?

– Почему вброд? Может, и на лодке. Только так следов не оставить.

Андрон был прав. И девочку было проще перевезти вплавь. Оглушить, вставить кляп, прикрыть рогожей – мало ли кто что везет? Ну конечно!

Дуня так живо представила себе малахольную Глашку, которая заговаривает с незнакомцем. Может, он ее пряником заманивал или сушеной дулей – так называли у них груши… И вдруг похолодела. Лошадкой. Яркой, ярмарочной – много ли даже таких, грошовых, игрушек мог ей купить отец-каретник? Гавриловой лошадкой – ровно такой, какую извлек Пустилье из горла Матрюшки.

Авдотья вскочила: ей срочно надо было увидеть доктора с майором! Но сначала найти игрушки – у Николеньки в детской наверняка завалялась парочка, – показать прочим дворовым детям: вдруг кто из них недавно видал подобную? А потом приказать спустить на реку лодку из лодочного сарая и поплыть вниз по течению: может, в береговых лесах и отыщется какой след…