Аполлинарий Колдунов - Крысолов [СИ]

Страна с трудом восстанавливала производство. Появились товары. Крестьяне начали привозить живность на рынки. Москвичи отъелись, повеселели. Влада радовалась и огорчалась. Газеты писали о гримасах нэпа.

Влада застывала перед гастрономическими магазинами. Чего там только не было! В кафе на углу Петровки и Столешникова ее рассмешила надпись: Нас посещают дети кушать сливки. Детей она не обнаружила, но посетителей было много, и казалось, они тучнели на глазах.

Влада после приезда в Москву никак не могла определиться — чем же ей сейчас заняться. Она бродила по Москве мимо множества новых ресторанов и шумевших на каждом углу пивных. Оттуда доносились звуки фокстрота, русского хора, цыган, балалаек. Везде рекой текло пиво и портвейн.

Возле ресторанов стояли лихачи, поджидая загулявших, и, как в древние времена Владиного детства, приговаривали: Ваше сиятельство, подвезу….

Здесь же она видела нищенок, беспризорных; они жалобно тянули: Копеечку. Копеек не было: были миллионы, или как их еще стали называть лимоны, и новенькие червонцы. В казино проигрывали за ночь несколько миллионов: барыши маклеров, спекулянтов или обычных воров.

На Сухаревке, куда однажды забрела Влада, она услышала различные песенки, которые возможно лучше всего остального рассказали ей о ситуации в Москве. Она услышала:

Рядом распевали бандитские —

Владу вызвал к себе Серго Орджоникидзе.

— Решили, Владислава, — назвал ее еще старым именем, — направить на ответственный участок работы.

— Опять провокаторы? — спросила Влада.

— Нет. Ты ведь знаешь Илью Фреймана?

— Да, — ответила Влада, не понимая к чему, клонит Серго. — С детства…

— Да, прекрасно, — Серго хитро усмехнулся в усы. — Он сейчас тоже на ответственной работе. Начальником МУРа работает.

— МУРа, — Влада не сразу поняла этой аббревиатуры. — Что это?

— Московский уголовный розыск, — ответил Серго.

— И что? — все еще не понимая, спросила Влада.

— А то, — Серго мгновенно посуровел. — Есть решение направить тебя на работу в уголовный розыск, укрепить этот участок работы надежными кадрами. Товарищи по партии за тебя ручаются.

У Влады глаза вылезли на лоб.

— Да ты что, Серго! — воскликнула она. — Я же ничего в этом не понимаю. Это же уголовный розыск… — продолжила она, но уже заметила нахмурившегося Серго. — Я ведь в основном занималась в партии другими делами…

— Все мы занимались в партии другими делами, — строго сказал Серго. — Партия тебе поручает ответственное дело, и отказываться ты не можешь. Или клади партбилет на стол.

Вопрос был решен.

В дверь постучали. Бронислава Протас, домашняя прислуга, удивилась. Так рано она никого не ждала.

— Кто там? — спросила она, подойдя к двери.

— Дома ли мадам с Симой, и где Эмилия? — ответил из-за двери высокий мужской голос.

— Мадам нет, — ответила Бронислава, — а Эмилия лежит больная.

Бронислава не очень понимала, кто это и поэтому переспросила:

— Кто это там, не Ваня ли?

У Эмилии был знакомый Иван, знакомых у нее было много, но по имени Протас знала только одного.

— Да, — ответил мужской голос, хотя и не очень уверенно.

Бронислава отворила дверь. В квартиру вошли двое мужчин, которых она раньше никогда не видела. Они сражу же прошли в комнату с возгласами:

— Ах, Симочка!

Бронислава проследовала в комнату, где находились дочери Богачева Сима и Эмилия. Сима сидела в кресле, а Эмилия лежала в постели, ей нездоровилось.

Мужчины прошли достаточно быстро, но Брониславу они подождали. Та вошла в комнату и увидела удивленные взгляды девушек.

— Кто вы? — спросила Сима.

Вместо ответа мужчины достали из карманов пистолеты и наставили на растерявшихся женщин.

Один из них, в военной серой шинели, приставил револьвер к виску Протас и довольно тихо и спокойно сказал:

— Если ты не скажешь, где лежат цацки и деньги, я тебя пристрелю как цыпленка.

Бронислава от страха окаменела. Она не то, что сказать, пошевелиться не могла, и лишь тихонько заскулила, как собачка.

Мужчина чуть надавил дулом пистолета, и Бронислава с трудом выговаривая слова неожиданно пересохшим ртом, выдохнула:

— Я не знаю, мне господа не говорили.

Мужчина в шинели подержал еще с секунду револьвер у виска Протас, потом резко опустил руку и сказал:

— Ничего, сами найдено, если кто шевельнется, пристрелю, — злобно выговорил он. Женщины и не думали сопротивляться или звать на помощь. Они только молились про себя, чтобы остаться живыми.

Мужчины взломали хорошо отточенным стилетом шкафы, забрали меховые изделия и ценные вещи, сложили их в корзину, найденную на кухне, и не торопясь, вынесли ее с парадного входа.

Налетчик в серой шинели был Ленька Пантелеев.

В доме было страшно душно от дыма и перегара. Ленька сидел во главе стола и грустно смотрел перед собой. Одет он был в полувоенный френч и заправленные в сапоги галифе.

Рядом сидело пять человек. Они шумно обменивались впечатлениями от сегодняшнего налета, при этом беспрерывно пили водку и курили модные папиросы Ира. Поэтому довольно быстро опьянели. Леонид практически не пил. Он хмуро обвел взглядом своих подельщиков. Громче всех кричал Белка, матерый громила Белов, с ним Пантелеев познакомился в Бутырке в 21-ом. Белка щедро поделился своими профессиональными знаниями, и Леонид оказался способным учеником. Именно Белка привел Леонида в самые известные на Тверской пивные — Петушки, Олень, Якорь. Именно Белка познакомил Леонида с красавцем-мужчиной Полонским, совершившим днем на людной улице беспрецедентный налет на 4-ое отделение Госбанка, взял за раз миллион золотыми червонцами, так что деньги выносили тюками. С атаман-девицей Манькой-Козырь, как никто другой умевшая прятать концы в воду, и потому лет пять, пока ее не замели по случайности на прошлой недели, водившая за нос весь угрозыск. Этой потери особенно огорчился Ленька. На Маньку у нее были большие виды. В этих же пивных Леонид познакомился со всей бандой шляхтичей: Сашкой Паном, сидевшем сейчас так же за столом, Сенькой Паном, Паном Валетом и еще человек тридцати разных панов… Именно здесь, на Тверской, в пивной Огонек он познакомился с Дмитрием Гавриком, Гаврилой, ставшим его ближайшем помощником и адъютантом.