Владимир Калашников - Лига выдающихся декадентов

В передней вдруг вспыхнул, всколыхнулся, заскрёб дверь в комнатку экономки:

— Домна Васильевна, выгляните на секундочку!

Как пастуший пёс нарезал круги вокруг толпы художников заводила. Его окликали: «Маяк!» Высоченный, он действительно был — «маяк». Лицо серое, грубое, кое-как вытесанное. Рядом с его правой бакенбардой помещался силуэт неведомой твари о пяти ногах. Массивное туловище задрапировано канареечного цвета кашне. Цилиндр его возвышался из толпы художников тут и там: Маяк проверял настрой и пересчитывал собравшихся, самое же главное, распределял из подносимых корзин печенье и бутылки шампанского — будучи специалистом по последнему, Вольский издалека узнал красноленточный «Мумм» и золотистый «Луи Рёдерер».

Вольский разглядел среди гуляющих знакомое лицо, правда, сегодня украшенное картинкой белочки. Это был тот, кто более походил на марсианина, нежели на человека.

— Хлебников? Что вы тут делаете?

— Здесь очень весело, — поведал марсианин с самым несчастным видом.

Вольский подумал, что если гуляния с разрисованными лицами обернутся волнениями и появятся казаки с нагайками, доверенных ему барышень он сумеет уберечь, уведя в переулок, а вот старый знакомый ещё попадёт под горячую…

— Виктор, будьте так добры: сходите за конфектами.

Маруся, обнимая обеими руками предплечье меньшевика, промурлыкала:

— Это вы хорошо придумали, Николай Владиславович. Будет закуска для шампанского. А вы любите пить на брудершафт?

— Я не могу отлучиться, — сказал марсианин. — Я председательствую сегодняшним сборищем.

— Ну и что? Меня тоже, бывает, назначат председателем в какую-нибудь думскую комиссию. Что же, из-за этого не ходить за птифурами к чаю?

— Так я не комиссией председательствую, а целым земным шаром.

Личико Тартаковер вдруг приняло сосредоточенное выражение. Оценивающий взгляд упёрся в занятого спором Вольского.

— Бросьте упрямиться, Виктор!

— Не могу.

— Так для барышень!..

— Тогда ладно, — вдруг согласился Хлебников. — Но мне это очень сложно.

— Да что в вашей миссии сложного? К у пите конфект и принесёте.

— Сия миссия почти невыполнима, — серьёзно отвечал марсианин. — Впрочем, я попытаюсь. Только у меня ни копейки.

Вольский протянул розановскую ассигнацию:

— Куп и те фунтик… Лучше — два.

— Почему так мало?

— Барышень-то аккурат две.

Меньшевик подумал, что Хлебников ещё и быстро управится, и решил как-нибудь осложнить его задание.

— Конфекты выберите следующие. Во-первых, чтоб в сердцевине был орех, цельное ядро. Куда вы? Это ещё не всё. Во-вторых, орех должен быть заключён в вафельную скорлупу, а промежуток заполнен… сливками. Да постойте же!.. Вафля облита шоколадом. Запомните?

Хлебников махнул рукою и повернулся, чтобы бежать.

— Погодите! Маруся вот ещё говорит, конфекта сверху посыпана карамельной крошкой!

— Какой вы смешной, Николай Владиславович, — пропищала Маруся Тартаковер. — Можно вас звать Николя? Вы ведь думский депутат? Знакомы с товарищем министра народного просвещения? У меня низкий балл за латынь, попросите за меня?.. А где сами проживаете?

— Орех какой? — выпалил вернувшийся Хлебников.

— Что-о? Любой, брат, любой. О чём вы, Марусенька, говорили?

Между тем, заводила в жёлтой кофте пытался привлечь общественное внимание, бросаясь к прохожим.

— Послушай, любезный, поверишь ли: времени нет ни минуты, — сердечно ответил господин, крепкой рукой снимая хват заводилы. — Давай как-нибудь в другой раз поболтаем? Вот и чудно.

Маяк подкараулил другого прохожего, заступил дорогу и спросил зло:

— Не видишь, что у меня на лице?

— Чего-о? Мордва и есть мордва. Обычная, хамская. Иначе не скажешь: хариус.

Минутой позже заводила ухитрился схватить акцизного чиновника за полу твидового пальто. Тот сердито обернулся:

— Сейчас городового кликну!

— Ага!.. — восторжествовал Маяк. — Всё из-за лица моего!.. Притесняете, мещане!

— Из-за того только, что ты, любезный, за бумажник меня схватил, — процедил чиновник и, выдернув пальто из цепкой лапы, пошёл своей дорогой.

Скука сгущалась в воздухе, а толпа футуристов и сочувствующих, напротив, таяла. Массовка, не снискав внимания столичной публики, а также понимая, что шампанского на всех не хватит, снимала с лица грим и расходилась.

Сквозь редеющую толпу заводила увидал желтизну кофты, которая была на меньшевике. Раздвигая плечами художников, он подошёл, набычился и прогудел, тыча пальцем в плечо Вольскому:

— Ты зачем это надел?

— А вам, сударь, какая до того печаль? — надменно спросил меньшевик.

— Ну-ка сымай! — распалился Маяк. — Только я имею право жёлтую в я занку носить!

Ах, Маруся, чертовка, подумал Вольский, устроила западню. А вслух выдал развязно:

— Может ещё и пиджачок снять, и пластрон с манжетами, и ботинки, и всё тебе отдать, господину хорошему?

— Ты из глуповских футуристов, что ли? — произнёс, скривившись, заводила. Медленно полез в карман. Вольский прикинул, что будет извлечено: кастет или финка.

Пожалуй, до холодного оружия детина не дорос. Супротив него дубинка будет в самую плепорцию.

— Из уфимских ссылочных, — процедил Вольский, сжимая под одеждой короткую, свинцом залитую колотушку.

— Вово, чего ты взъерепенился, — начал уговаривать толстячок с добрым лицом. — Угомонись, Вово!

— Лады, лады! — заводила вытащил из кармана пустую руку и отвернулся.

Вольский облегчённо вздохнул. Подхватил девушек под локотки:

— Пойдёмте отс…

Маяк с разворота впечатал кулак в скулу меньшевику.

Верочка и Маруся поддержали заваливающегося на спину спутника, начали подталкивать в спину:

— Бей его, бей! — покрикивала урождённая Тартаковер, и Розанова ей вторила.

Вольский потряс головой и сделал нетвёрдый шаг к оскалившемуся противнику. Неуклюже двинул кулак к челюсти Маяка. Тот с усмешкой уклонился. И тут же согнулся от боли — другой кулак меньшевика впечатался под ложечку. Короткой серией ударов меньшевик опрокинул заводилу. Два тучных господина в бордовых жилетках, судя по сходству лиц — братья, через толпу устремились к победителю, на ходу нанизывая на сосисочные пальцы перстни-печатки, пригоршни которых были припасены в карманах, очевидно, для таких случаев. С их свирепыми физиономиями странно контрастировали кошечка на щеке одного, и цветочек у другого. Тут какой-то господин в побелевшем по швам камзоле с утробным хрюканьем врезался плечом в старшего из братьев, второго достал навершием трости. Тучные господа повалились как столбики в игре «городки». По дуге прилетела бутылка игристого вина поставщика императорского двора «Луи Редерёра» и взорвалась о голову драчуна, тот лишь стёр липкую жидкость с глаз и бросился в бой. Драка приобретала всеобщий характер, втягивала прохожих.