Валентин Лавров - Русская сила графа Соколова

Море было тихое. Солнце теплого летнего дня клонилось к закату, но еще было светло, и вода проглядывалась на большую глубину. Загляделся Василий в нее, на игру резвых рыбок и не заметил, как и откуда приблизилась к нему небольшая парусная лодка.

Только шла она как-то странно, с сильным креном на правую корму, да и расслышал Василий крики отчаяния и ужаса, несшиеся с яхты.

Не успел Василий и глазом моргнуть, как яхта сделала оверкиль и стала быстро погружаться в морскую пучину. Вопли о спасении сменились гробовой тишиной. Только единственный человек виднелся на поверхности. Его голова то исчезала в воде, то вновь появлялась.

Моряк направил лодку к утопающему, стрелой несся к нему, весла так и мелькали в его богатырских руках — вот где силенка пригодилась.

Когда прибыл на место печального происшествия, тонувший уже более на поверхности не появлялся. Хорошо, что быстро разглядел Василий его в пучине, нырнул и поднял на поверхность.

Как Василий заметил при ближайшем рассмотрении, утопленник оказался очаровательной юной девушкой. Хотя крошечная лодка менее всего подходила для того, чтобы откачивать пострадавшую, но матрос умудрился оказать необходимую помощь, и девушка открыла глаза, которые показались спасителю самыми прекрасными на свете.

Неизвестно, когда он поцеловал эти глаза, но между молодыми людьми вспыхнула горячая страсть.

— Наша дочь, надеемся, будет вести себя благоразумно и никогда больше не станет встречаться с русским моряком! — строго сказал бывшей утопленнице ее отец, крупный банковский чиновник.

Но стало известно, что, пользуясь долгими отлучками отца по банковским делам, дочь вновь встречается с моряком.

После очередного сладостного свидания, проходившего в крошечной обители — кажется, в домике подруги возлюбленной, Василий помог надеть ей кимоно, нежно поцеловал ее чудные мягкие губы, и она змейкой выскользнула в узкую дверцу.

Знал бы Василий, что в последний раз он ласкал девушку, которая еще сотни раз будет являться к нему, но лишь в сонных грезах. И никогда и ни с кем он не сумеет связать судьбу — такую глубокую рану оставит в нем красавица из Нагасаки.

Когда Василий выбрался на тихую набережную, чистенькую и аккуратную, как все японские улицы, с ним приключилась весьма неприятная история.

Василию последние дни казалось, что за ним кто-то следит. И вот теперь на этой пустынной набережной словно из-под земли выросло несколько человек.

Моряк даже ухмыльнулся, предвкушая трепку, которую он задаст этим недомеркам, едва доходившим ему до плеча. Он уже успел наметить себе первую жертву — самого плечистого японца, как вдруг страшной силы удар сзади по голове поверг матроса на землю.

Пришел он в себя лишь тогда, когда его заматывали толстенными цепями — по рукам, ногам, туловищу. Концы цепи замкнули громадным замком.

Почему его тут же не сбросили в море, которое шумело в нескольких шагах, матрос так никогда и не понял. (В том, что организовал сие злодейство банкир — отец возлюбленной, матрос никогда не сомневался.)

А пока что японцы швырнули его в какую-то бричку, накрыли сверху дерюжной попоной и куда-то повезли. Из головы струилась кровь, он чувствовал, что слабеет, что на него все сильнее наваливается сонное равнодушие. Даже тряска по булыжной мостовой более не отзывалась в ране, такое нашло отупение.

Потом его спускали в какой-то погреб, на дне которого под ногами японцев хлюпала вода. Его положили на узенький деревянный топчан, перевязали голову, и по приставной лестнице бандиты поднялись вверх. Лестницу втянули за собой. Хлопнул люк, щелкнул ключ в замке. На крышку люка, судя по скрежещущим звукам, поставили что-то тяжелое. Шаги преступников стихли.

Василий еще с полчаса лежал неподвижно. Затем стал шевелить руками и ногами. Когда его связывали, он был уверен, что это делают лишь для того, чтобы сбросить в море. Но, привыкший искать удачу, где она даже не ночевала, матрос напрягал, сколько мог, свои могучие мышцы. Так образовался крошечный зазор, который ловкий человек мог сделать широким. Прошло еще полчаса, и цепи с тихим звоном соскользнули с топчана на пол.

Русский моряк еще ничего не мог знать о подвигах американца Гудини, слава о котором в конце XIX века облетит весь свет.

Об этом человеке уместно здесь сказать несколько слов. Он был евреем венгерского происхождения, и настоящее его имя Эрих Вейс. То, что он умел делать, потрясало умы. Так, к примеру, в 1903 году в Лондоне в присутствии многотысячной толпы на Гудини надели наручники, надежно защелкнули их, затем зашили его в мешок и сбросили с моста в Темзу. Через несколько мгновений Гудини выплыл на поверхность, торжествующе потрясая снятыми наручниками.

Другой раз его зашили в мешок, туго обвязали канатом, уложили в сундук, который закрыли на замок. Через минуту он стоял возле запертого сундука и со счастливой улыбкой раскланивался публике. Защелкивали его в сейфе — он выходил наружу. В Бутырской тюрьме замыкали в камере (ради эксперимента) — несколько минут спустя он расхаживал по Бутырскому хутору возле тюрьмы.

В 1926 году этот человек умер, унеся тайну свою в могилу. Но он оставил пакет, который разрешил вскрыть к 100-летию его рождения — в 1974 году. Когда пакет распечатали, там ничего не обнаружили. Свидетели чудес Гудини утверждали — скорее всерьез, чем в шутку: если вскрыть гроб, то там останков великого человека не окажется. Может, они правы?

…Как бы то ни было, матрос, предвосхитивший удивительного американца, оказался свободным от цепей. Теперь топчан следовало поставить под люк, чтобы попытаться раскрыть его. Но, как выяснилось, топчан был зачем-то прикручен к полу, как это делают с мебелью на море и в сумасшедших домах. Но японские болты оказались куда слабее русской силы.

Без особого напряжения, играючи Василий отодрал от пола топчан и в кромешной темноте, хлюпая по воде, подтащил его к тому месту, где должен быть люк.

Вспоминая вслух японскую мать, родившую его тюремщиков, матрос на ощупь обнаружил люк. Убийцы повесили снаружи замок и поставили груз не потому, что узник мог сбежать, — по их японскому мнению, это было невозможно. Вероятней, они опасались, что кто-то с улицы может обнаружить их подземную тюрьму.

Матрос уперся руками в крышку и стал делать отчаянные усилия, пытаясь выломать ее. Но, видать, груз на крышке был неимоверной тяжести — так, по крайней мере, казалось истекавшему кровью человеку.

Узник присел на топчан. Воздух делался все плотней, дышать уже было трудно. Голова начала кружиться, в руках появилась слабость.