Ирина Потанина - Труп из Первой столицы

— Следующего такого же раза не будет, я обещаю, — грустно улыбнулась Ирина и, тяжело вздохнув, прикрыла глаза. — Я вообще больше не собираюсь доставлять кому-либо из вас неприятности. Думаю, вы про меня больше не услышите. Ближайшие три года так точно.

Света с Колей недоуменно и тревожно переглянулись. Морской недовольно пояснил:

— Ирина Александровна, несмотря на все пережитое и, наверное, даже благодаря ему, решила, что, если выберется из сложившейся ситуации, то все же поедет в стольный град Киев. Насовсем. И вот, выбралась.

— Именно так, — Ирина с вызовом глянула на бывшего мужа. — И незачем иронизировать. Я еду в Киев, меня ждут в театре.

Коля покрепче сжал Светину руку, призывая жену не расстраиваться. Друзья сидели в сквере возле дома «Слово»… Вокруг щебетали птицы, умопомрачительно пахло зеленью, голубое, чуть зашторенное нежными облаками небо одновременно и окрашивало все в яркие солнечные цвета, и берегло от излишней жары. Как-то даже не верилось, что этот чудесный мир наравне с летним теплом и беззаботностью может вмещать в себя такие нелепые вещи, как убийства, отвратительная, но спасительная ложь или вынужденные расставания.

— Здоров, Чернов! — вдруг донеслось от первого подъезда. Реплика была произнесена с сильным иностранным акцентом, и друзья, даже раньше чем увидели знаменитый бежевый плащ, поняли, что к дому приближается Луи Арагон.

— Надоели уже! Сколько можно! Я буду жаловаться, в конце-то концов! — привычной бранью разразился балкон первого этажа.

Тихо захихикала явно довольная эффектом от своих рассказок Ирина. Морской тоже хмыкнул.

— Товарищ Арагон! — закричал Коля вслед. — Мы к вам! А где остальные?

— О! Друзья мои, я рад вас видеть! Пойдемте в дом, — Арагон изобразил жестом что-то похожее на разворот, призывая всех пойти во двор к отрытой двери черного хода. Коля с удивлением заметил, что, говоря на разных языках, они с Арагоном прекрасно понимают друг друга.

— Эльза Юрьевна и мадам Бувье отправились отдать кому-то книгу и в целом попрощаться с соседями. Мы наконец-то уезжаем, — бодро пояснил догоняющий Арагона юноша в хорошем костюме. Николай с удивлением узнал Поля. Поэт был гладко выбрит и подтянут.

— Приветствую! — довольный произведенным эффектом небрежно бросил Поль и помчался следом за мэтром. У подъезда компанию уже поджидали оживленно переговаривающиеся Эльза Юрьевна и мадам Бувье.

— Эй, обыватели! — зычно заголосил в этот момент кто-то посреди двора. — Айда играть на пиво! — и тут же процитировал знаменитый шуточный девиз харьковского пива, придуманный все тем же Маяковским: — «Какая б ни была авария — пью пиво “Новая Бавария”»! Слыхали? Словяне, хватит спать, соседи наступают!

— А вот это уже настоящий Майк Йогансен. Тот самый гений, но в дворовой ипостаси, — начала рассказывать Ирина, незаметно робко глянув на Морского. Тот одобрительно кивнул, подтверждая, что она ничего не перепутала и может продолжать рассказ. — У них тут иногда будто не жилой дом, а санаторий. Со всеми предлагающимися спортивными состязаниями. Зимой заливают каток, летом играют то в вышибалу, то в футбол. Все скопом — взрослые и дети. Соревнуются с соседними домами и друг с другом…

— Собирайся народ, кто в футбол идет! — словно в подтверждение ее слов хором закричали какие-то детишки с дальнего конца двора.

— Я! Я пойду! — внезапно закричал Поль и побежал переодеваться.

— Хоть кому-то вся эта история пошла на пользу, — уже в квартире констатировала Эльза Юрьевна, глядя, как обновленный поэт расшвыривает вещи в поисках спортивной формы.

— У меня не было выхода, — отвечал Поль. — Когда тебя презирает даже такое ничтожество, как Гавриловский, невольно начинаешь задумываться и меняться. И потом, Маяковский тогда на сеансе не зря ведь придирался… — Было не ясно, шутит он или действительно верит в откровения духов. — Да где же моя форма?! — раскидав все вещи из своего чемодана, Поль переключился на содержимое шкафов. — Что вы смеетесь? Наверное, ее никогда не было, правда? А, черт с ним, поиграю и в костюме… — он глянул в зеркало и удовлетворенно хмыкнул. — Покойник говорил, я не могу не пить? Так вот, могу!

Задорно хлопнув дверью, поэт ушел. Мадам Бувье с Ириной, не сговариваясь, кинулись собирать разбросанные вещи обратно в чемодан.

— Спасибо за помощь, — походя всхлипнула мадам-поэтка. Глаза у нее были, как говорится, «на мокром месте». Считалось, будто из-за пришедшего, наконец, осознания смерти Милены и трагического объяснения Гавриловского, но знающие люди полагали, что Ирина успела переброситься с бабушкой парой слов наедине и посвятила ее в свои дальнейшие планы. Вернее, в отсутствие тех планов, что у нее были раньше.

— Вас, Анита, между прочим, эти дни тоже весьма переменили, — заметила Эльза Юрьевна. — Наводите порядок? Принимаете помощь посторонних… Я словно в очень милом Зазеркалье…

— Порядок — это для страховки. Не хочу, чтобы из-за чьих-то несобранных вещей мы опоздали на поезд. А помощь от посторонних — это не про меня, нет! Просто Ирочка — не посторонняя. Она так похожа на мое милое погибшее дитя. Жаль, что я так поздно разглядела… — Мадам Бувье снова всхлипнула. — Я так виновата…

Ирина подняла на нее полный признательности взгляд. Морской с ужасом покосился на телефонный аппарат.

— Милое дитя — это Милена. Вы же так и подумали? — насмешливо сверкнула глазами, мгновенно успокоившаяся мадам Бувье и твердо взяла Ирину за локоть. — Кстати, милочка, раз уж мы с вами так подружились, но расстаемся, я должна показать вам несколько семейных портретов. Да, вожу их с собой на случай, если с кем-нибудь вдруг сойдусь характерами. Я такая странная, вы не находите?

Поэтка утащила внучку в свою комнату, Эльза, выразительно покрутив пальцем у виска, отправилась «пошептаться с Арагошей», а пришедшие попрощаться гости, чтобы не топтаться нелепо в коридоре, отправились на балкон.

— Хотел рассказать им про наследство, но говорить-то некому, — заворчал Коля. — Никто меня и слушать не хочет. Думал, порадую иностранных гостей перед отъездом. Я специально узнал: те деньги, что мы у покойной обнаружили, вовсе не реквизируются в пользу государства, а передаются в установленном порядке наследникам. Часть, по крайней мере. Милена Иссен хотела решить материальные затруднения сестры, и она их решит…

— Справедливо, — одобрил Морской, вынимая из нагрудного кармана потертый никелевый портсигар с надписью СССР и пятиконечной звездой. Коля одобряюще усмехнулся.

— Товарищ Морской! — недоуменно молчавшая все это время Света решилась, наконец, спросить напрямую. — Объясните мне, какая муха опять укусила Ирину? Что значит «надеюсь, вы три года теперь про меня ничего не услышите». Между собой у вас такие разговоры приняты, я знаю, но мы-то тут при чем?