Николай Волынский - Наследство последнего императора. 2-я книга

Рядом большая карточка (матовая, в благородном коричневом тоне) круглолицего, сытого и довольного, как кот, полковника. Усы тоже модные, но по-иному – квадратной нашлёпкой. Грудь и живот до самого низа сплошь в орденах и медалях, еле помещаются. Волков насчитал семь огромных, как чайные блюдца, восьмиконечных звёзд незнакомых орденов и семь крестов и медалей. И ещё поперёк груди – орденская муаровая лента, похожая на царскую «Святую Анну» или «Андрея Первозванного». Цвет не отгадать – пурпурный Анненский или голубой Андреевский. Подписано: «Полковник Ян Сыровой, заместитель командующего чехословацкого легиона».

У полковника, как у известного пирата капитана Кидда, имелся только левый глаз, а пустой правый закрыт черным кружком на шнурке. Фотограф – явно малый опытный и сфотографировал чехословацкого пирата так, что повязку на глазу сразу не разглядеть.

Рядом с портретом полковника висела почему-то одна пустая рамка. Но с подписью: «Капитан Йозеф Зайчек, начальник контрразведки чехословацкого легиона». Похоже, карточку поначалу выставили, а потом срочно извлекли, а надпись на паспарту осталась.

– Конечно, – тоном бывалого произнёс Волков. – Коменданта обыватель должен знать. А вот физиономию начальника контрразведки предъявлять всем подряд, конечно, не следует. Как вы считаете, дорогой Терентий Иванович?

– Считаю… Считаю, как и вы. Вы на военной службе побывали, всё знаете, а мне вот не пришлось.

Словно в подтверждение слов Волкова, чёрная занавеска фотовитрины внутри отодвинулась, показалась белая женская рука с обручальным кольцом и цапнула пустую рамку. Занавеска стала на место.

Совсем рядом, прямо в уши заревел мощный мотор. Мимо проехал огромный, как буйвол, десятиместный паккард. На втором диване, за водителем, словно трефовый валет, сиял тот самый спаситель с витрины. На нем был тот же генеральский мундир, но теперь с аксельбантами царского флигель-адъютанта. В правом глазу генерала Гайды сверкал монокль, отбрасывая солнечный зайчик.

– Смотрите-ка, – удивился Чемодуров. – Монарха у нас уже больше года как нет, а придворный чин – вот он. Восстановили, значит. Интересные времена наступают, в самом деле. Может, и Государя вернут, когда свободой наиграются. А?

Волков не ответил. Он с интересом смотрел, как за автомобилем, в голубом чаду, лёгкой рысью следовала шестёрка сопровождения – всадники в необычной форме: ярко-красные атласные шаровары, высокие русские сапоги со шпорами, черные кавказские черкески с серебряными газырями. На головах белые мохнатые бараньи

Полковник Ян Сыровой (Сыровы)

шапки украшены зелено-черными петушиными перьями. На черных рукавах всадников Волков сумел разглядеть алые буквы кириллицей: «БНБИГГ».

– Что же это за войска? – спросил озадаченно. – Клоуны какие-то.

Чемодуров качнул головой.

– Туземная дивизия, однако! – внушительно поправил он. – Дикая, из кавказцев. Которой его высочество Михаил Александрович был начальником.

– А вот и ошибаетесь, господа, – послышался рядом чей-то голос.

Господин с небольшой ухоженной бородкой, в потёртом, но аккуратном сюртуке, в котелке, с докторским саквояжем в руке, усмехаясь, тоже глядел вслед кавалькады.

– Кто же они? – спросил Волков.

Лицо господина показалось ему знакомым.

– Преторианцы. Самые что ни есть. Личная гвардия.

– У генерала Гайды – своя гвардия? – удивился Волков. – Как у главы государства? Так он, стало быть, президент Чехословакии? Или Папа Римский?

– Президент у них уже есть, союзники назначили.

– Простите, сударь, – сказал Волков, чуть поклонившись. – Нам не приходилось с вами раньше встречаться?

Сударь ответить не успел – к нему с воплем бросился на шею Чемодуров.

– Владимир Николаевич! Владимир Николаевич, отец родной!

– О, Терентий Иванович! – произнёс господин, ловко отстраняясь от объятия. – Как же хорошо, что вы живы! Не узнал вас сразу, простите. И вас тоже не сразу, – сказал он Волкову, приподнимая котелок. – Ведь Алексей Андреевич, верно? Как нас всех жизнь меняет!..

Теперь и Волков вспомнил. Перед ними был доктор Деревенко, второй после Боткина лейб-лекарь царской семьи.

При большевиках он пользовался в Екатеринбурге удивительной свободой. Чекисты пропускали его в ипатьевский особняк в любое время и без ограничений. Доктор приносил письма Романовым и забирал письма от них, рассказывал новости, лечил заболевших, даже среди охранников. Сумел добиться разрешения, чтобы Романовым доставляли продукты монахини из хозяйства местного женского монастыря. Подозревали, что доктор Деревенко стал агентом чрезвычайки. Но доказательств тому не было. Да никто их и не искал.

– Наслышан, наслышан о вашем мужестве, – сказал доктор Волкову. – Все вами восхищаются. И я – первый.

– Да не так уж… – смутился Волков. – Просто немного везения… А как вы? И что нас всех ждёт впереди, как вы думаете?

– Так ведь в двух словах не скажешь… Пройдёмся? Вы, собственно, куда-то определённо направляетесь?

– Просто гуляем с Терентием Ивановичем, отдыхаем. Никаких дел, никакой службы. Счастье-то!

И Волков широко развёл руками, словно хотел обнять и доктора Деревенко, и Чемодурова, и солнце, и синее небо, и холодный осенний ветер, и собственную тень.

– Мне в комендатуру, – сказал Деревенко. – Полагаю, вам тоже надо бы туда. Да и всё равно вызовут.

– Безусловно, с новой властью следует познакомиться. А почему вы считаете, что меня там ждут?

– Ждут всех, кто имел отношение к Романовым. При комендатуре создана следственная комиссия: расследовать убийство царской семьи. Следователя официального пока нет, но любители уже шевелятся, ищут, самостоятельно допрашивают свидетелей, а права такого не имеют. Вот я как раз иду по их вызову, уже в третий раз за последние два дня.

– Зачем вы такое говорите, Владимир Николаевич? – неожиданно воскликнул дрожащим голосом, и с близкими слезами, Чемодуров. – Неправда же всё! Кого там ещё убивали? Уже который день клеветы слушаю… Жив государь на самом деле! И государыня тоже здорова, и девочки, и цесаревич.

– Вам-то откуда такое известно? – удивился Деревенко.

– От надёжных, очень надёжных людей – от военных, от офицеров. А ведь вы должны знать, кто такие страсти говорит и зачем клеветы разносит!

Доктор Деревенко коротко глянул на Волкова. Тот слегка пожал плечами.

– Для какой же такой цели мне разносить клеветы, дорогой Терентий Иванович? – с упрёком спросил Деревенко.

– Так ведь и младенцу понятно, зачем! Только вы один будто не понимаете. Вот и Алексей Андреевич всё понимает, а вам-то невдомёк.

– Но, может быть, вы мне разъясните? Не сочтите за труд.