Олег Мушинский - Кронштадтский детектив

— А почему вы не заявили на них в полицию? — спросил я.

— Что вы?! — Симоно картинно всплеснул руками. — Полиция не умет хранить тайны. Завтра весь Париж будет знать, что Симоно — плохой ювелир. Так нельзя!

— Неужели быть хорошим мошенником лучше?

— Хорошая репутация везде важна, — ответил ювелир.

СУД СОСТОЯЛСЯ ТОЛЬКО через месяц, от чего мне, как одному из главных свидетелей, пришлось задержаться в Ревеле.

Подводный колокол обрел вечную стоянку на задворках порта, где, по слухам, сгнил без должного присмотра. Я попытался выцарапать для Морошкиных мотор, но безуспешно. Впрочем, получив назад четыре сотни рублей, братья тут же выписали себе на них из Германии какой-то чудо-агрегат от русского инженера с не очень-то русской фамилией — Тринклер. Я посоветовал им смотреть в оба и не отдавать денег, пока не получат мотор на руки. Они долго меня за всё благодарили, но совет, похоже, пропал втуне.

Русалкам вместо обещанной тюрьмы достались исправительные работы, откуда они довольно быстро освободились с новой специальностью и, смею надеяться, чистой совестью. Леший поехал знакомиться с сибирскими сказками за казенный счет. Ювелира, на мой взгляд, следовало бы отправить тем же маршрутом, но то ли политика вмешалась, то ли наш извечный пиетет перед Западом, а только, вернув все деньги, Симоно был всего-навсего выслан из страны.

В Ревеле он сел на пароход, но во Францию так и не прибыл. Шесть свидетелей видели, как ночью на палубе пьяный ювелир внезапно перегнулся через поручни, будто увидел нечто в воде, и тотчас кувырнулся вниз. Спасти его не удалось.

РАННИМ УТРОМ 4 октября 1582 года от Рождества Христова город Гранаду с быстротой мушкетной пули облетела печальная весть. Ночью был убит граф Ортуньо де Арморвар. Ирония судьбы: этот бесстрашный рыцарь вышел невредимым из сотни сражений, и вот пал от руки убийцы в собственном доме.

Не в силах соотнести такое злодеяние с кем-то из близких графа, народная молва немедля объявила, что это дело рук нечистого. А помяни его, так он уж тут как тут! По городу давно уже гуляли слухи, что в округе объявился чернокнижник. Месяц назад он разрыл на городском кладбище две свежие могилы и похитил останки тел. Спустя неделю навел порчу на овец дона Коруса де Овиса, так что те в одночасье околели. Да мало ли плохого приключилось в последнее время?! Вот такой злодей мог и в чужой дом под покровом ночи проникнуть, и убийство совершить.

С таким подозреваемым расследование, конечно, сразу же возглавил лично главный инквизитор Гранады Педро де Фур. Это был молодой, но очень рьяный борец со злом, вот уже почти год щедро раздававший предписания о штрафах недостаточно богобоязненным горожанам. Злые языки, правда, поговаривали, что немалая часть этих штрафов оседала в карманах самого борца, но так на то они и злые языки. В конце концов, Святая Инквизиция тщательно проверяла своих назначенцев каждый год, а у нее не больно-то забалуешь.

Кстати, разгуливающий на свободе чернокнижник тоже не вызвал бы ее одобрения. В городе поговаривали, что именно его неуловимость и стоила места предшественнику де Фура, так что служебное рвение инквизитора никого не удивило. А вот о том, каким бы мог быть финал этого дела, горожане спорят до сих пор… Мог бы быть, если бы не проезжал в ту пору через Гранаду величайший мастер Старого Света по расследованию нарушений королевских законов — дон Рамиро де Кантаре, также известный как Поющий Идальго.

ГЛАВНЫЙ ИНКВИЗИТОР ГРАНАДЫ был невысок ростом, но излучал такую силу и уверенность в себе, что этот недостаток совершенно не бросался в глаза. Выбритая тонзура блистала, словно нимб над головой. Аккуратная черная сутана сидела, как пошитый на заказ костюм. На указательном пальце левой руки красовался массивный золотой перстень с крупным изумрудом — единственный предмет роскоши, который позволял себе строгий инквизитор.

Педро де Фур сидел в личном кабинете покойного графа, в его кресле за его письменным столом. Помещение было просторным, шагов двадцать в длину и несколько меньше в ширину. На полу раскинулся толстый зеленый ковер, полностью глушивший звук шагов. По правую руку всю стену скрывала большущая картина, где изображалась морская битва с маврами. Полуголые язычники шли на абордаж, безжалостно избивая несчастных христиан кривыми саблями, но бесстрашные воины Христовы расстреливали злодеев из мушкетов и аркебуз.

Свет на картину падал слева, из двух больших окон. Еще вчера между ними висела картина поменьше. Теперь она валялась на полу. Изображением вниз. До того, как ее столь грубо сорвали, картина скрывала тайник. Его железная дверца была открыта, а сам он пуст. Инквизитор сразу же обследовал тайник с особым тщанием, но не обнаружил даже пыли…

Вдоль дальней стены комнаты выстроились старинные доспехи. Четыре полных комплекта. Все с оружием, на красных щитах красовался древний герб Арморваров.

Дверь в кабинет располагалась за спиной инквизитора. Не очень разумно с точки зрения безопасности. Впрочем, благодаря размерам кабинета, входящий оказывался не за спиной, а справа от сидящего за столом. Дверь обрамлялась широкой подковообразной аркой, прикрытой бархатной портьерой. Восточные изыски, которых инквизитор не одобрял, но и оснований запрещать не видел.

Пока домочадцы графа проходили через дверь, инквизитор, сидя вполоборота, не отрывал от них пристального взгляда.

Виконт Альфонсо де Арморвар нервно трясся и, не смотря на ранний час, был уже слегка пьян. Этот тщедушный юноша приходился покойному графу родным сыном, хотя так, по виду, и не скажешь. Дон Ортуньо отличался богатырским ростом и атлетическим сложением, да и безвременно ушедшая графиня, судя по портрету, блистала красотой и истинно испанской статью. Их сын, даже облаченный в дорогой костюм из алого бархата с золотым шитьем, выглядел ощипанным петухом, приговоренным к супу. Если бы не дочери графа, можно было бы позволить себе предположение, что род де Арморвар вырождается.

Рядом с виконтом встала его старшая сестра — донна Иоланта. Высокая, несколько полноватая красавица. Однако последнее совершенно не бросалось в глаза при ее росте. Вьющиеся светло-каштановые волосы были аккуратно прихвачены серебряной диадемой. На холодном лице, видимо с рождения, застыла маска надменности. Даже трагические события этой ночи ни на йоту не изменили выражения ее лица. На донне Иоланте было белое платье с широкой юбкой. Золотистые съемные рукава явно принадлежали другому платью. Закон против роскоши запрещал иметь более двух комплектов рукавов на платье, но испанские модницы быстро нашли выход из положения.