Роберт Маккаммон - Кардинал Блэк

Мэтью сглотнул тяжелый ком, подступивший к горлу. Неужели они забыли второй пистолет Мэрды в багажном отделении? А мозговое вещество осталось после выстрела Мэтью?

— Скажете что-нибудь? — просочился из облака дыма вопрос шерифа.

Мэтью растерялся, и выпалил первое, что пришло на ум:

— Хадсон Грейтхауз — мой друг.

Дым медленно кружил вокруг головы Лэнсера.

— И если я — мы — не попадем туда, куда едем, Хадсону грозит опасность. Он прямо сейчас в опасности. Поэтому я не могу… и не стану больше ничего вам говорить, простите, сэр.

Повисло напряженное молчание, затем прозвучало тихое:

— Хадсон в Бристоле?

— Нет, — выдохнул Мэтью. — Не в Бристоле. На самом деле мы направляемся не туда.

Последовала новая, более длительная пауза.

— Помощь нужна?

Мэтью на миг задумался и сказал:

— Я хотел бы получить от вас сопроводительную грамоту о том, что мы с моим другом — констебли и направляемся в Бристоль, конвоируя убийцу. Скорее всего, нам еще, как минимум, дважды придется останавливаться в гостиницах. И не факт, что и там мы не привлечем внимание местных шерифов.

— Для такой грамоты понадобится больше, чем моя подпись. Для этого понадобится официальная восковая печать. — Лэнсер опустил трубку. — А иначе такие грамоты подделывали бы все, кому не лень.

Мэтью молчал, ожидая продолжения. Однако казалось, Лэнсер тоже чего-то ждал. Не выдержав, Мэтью вздохнул и спросил:

— Значит, с этим вы нам помочь не сможете?

Удерживая трубку зубами, шериф сложил руки на груди и посмотрел на костяшки своих пальцев. Мэтью невольно отметил, что эти руки — своими шрамами и отметинами — безумно напоминают ему руки Хадсона Грейтхауза. Как он там говорил? Опасные были деньки?

— Я помню свои дни в агентстве, — заговорил, наконец, Лэнсер. — Мне посчастливилось выбраться из множества передряг. О многих из них я никогда не смогу рассказать Бекке. — Он криво улыбнулся. — Вообще-то, таких историй большинство. Потому что… иногда мне приходилось делать нечто такое, из-за чего я мог бы запросто угодить за решетку. И Хадсону тоже приходилось. В конечном итоге все это было к лучшему. Думаю, благодаря именно этому я теперь стал тем, кого вы перед собой видите.

— Понимаю, сэр, — отозвался Мэтью.

— Да, — протянул Лэнсер. Он так и не сказал, сможет ли выполнить просьбу Мэтью, похоже, что сейчас он вообще не намеревался об этом говорить.

Внезапно Лэнсер встал.

— Эдмонд! — окликнул он. — Я отчаливаю!

Супруги Варни вышли из кухни. Они перемолвились парой слов о рождественском сезоне, упомянули праздничный пир Бекки Лэнсер, после чего шериф снял с крюков пальто и треуголку и надел их.

— Рад познакомиться с вами, мистер Корбетт, — сказал он, и еще раз обменялся с мужчинами рукопожатием, сила которого, как казалось Мэтью, легко могла сломать кости. Покончив с церемонией, он добавил: — Наслаждайтесь компанией этих прекрасных людей. Надеюсь, что второй констебль скоро поправится, и вы сможете успешно доставить свою… добычу в Бристоль. Хорошего дня!

С этими словами, выпустив последнее облако дыма, шериф Уистлер-Грин вышел из дома и направился туда, где была привязана его лошадь. Мэтью наблюдал из окна, как он поднялся в седло и уехал.

— Как прошла встреча? — спросил Варни. — Продуктивно?

— Посмотрим, — туманно отозвался Мэтью.

Рождественский рассвет озарил свежевыпавший снег солнцем. Это ясное утро подарило уставшему от серости миру ослепительно голубое небо без единого облачка. Эдмонд и Энн Варни сидели у камина. Мэтью расположился рядом с ними и с чашкой горячего чая, приправленного корицей, слушал, как хозяин гостиницы читает вслух библейскую историю о рождении Христа. Создавалось впечатление, что Варни проводят каждое Рождество в столь уютной обстановке.

Накануне вечером Мэтью и Файрбоу насладились праздничной трапезой — фазанами, бататом и жареными кукурузными лепешками. Наутро, явившись в комнату доктора с миской овсянки, Мэтью застал Файрбоу за изучением книги ядов. Для обычного человека разобраться в ее хитросплетениях было попросту невозможно, но, похоже, для талантливого химика это была книга, полная интригующих записей, которые могли всерьез увлечь.

Тем лучше, — подумал молодой решатель проблем, оставляя Файрбоу наедине с чтением.

Следом Мэтью решил проведать Джулиана. Раненый спал и, похоже, состояние его не изменилось — по крайней мере, не наблюдалось никаких заметных улучшений, которые бросались бы в глаза. В надежде на лучшее Мэтью осторожно прикоснулся ко лбу Джулиана, но лишь убедился в том, что лихорадка не отступила. От прикосновения Джулиан зашевелился и болезненно застонал, но не проснулся. За весь вчерашний день он так ничего и не съел, сумел лишь выпить полстакана чая. Единственным хорошим знаком было то, что кровью Джулиана больше не тошнило.

Мэтью оставил напарника отдыхать, надел шерстяную шапочку и одно из пальто Варни с теплой флисовой подкладкой и отправился на прогулку по заснеженному полю. Он побрел туда, где недавно оставил окровавленную шубу из шкуры белого медведя — лишь чтобы обнаружить, что она исчезла, а все возможные следы скрыл свежий снег, выпавший за минувшие дни.

Удивительно, что шериф Лэнсер ничего не обнаружил, — подумал Мэтью, тут же поставив это предположение под сомнение: — Впрочем, возможно, именно он-то и нашел эту шубу…

Возвращаться в гостиницу не хотелось, и Мэтью, спрятав руки в карманы от холода, поплелся дальше. Он надеялся, что свежий морозный воздух очистит его сознания от образов, что являлись к нему в кошмарных снах. Ночами, стоило закрыть глаза, его преследовали не только Лэш и Блэк, но и остальные бандиты: Мэрда, Львица Соваж, Краковски, Монтегю и даже Виктор и Боген. Не обходились его кошмары и без убитых пруссаков — Пеллегара и Брюкса — которые монотонно стучали в дверь гостиничной гардеробной. И хотя они никогда не представали перед ним во всей своей ужасающей мертвецкой красе, Мэтью раз за разом цепенел от страха, что они, пошатываясь, покинут место своего временного упокоения и потребуют назад свои парики.

Ему снилось, как он сидит в карете с Элизабет Маллой, и она рассказывает ему историю своей жизни, и с каждым ее словом Мэтью все явственнее ощущал, что помимо них в экипаже есть кто-то еще. Посмотрев направо, он встречался взглядом с Дикаркой Лиззи с ее устрашающими острыми когтями, восковым лицом и блестящими темными глазами. Внезапно, под аккомпанемент голоса Элизабет, Дикарка Лиззи начинала царапать себя, разрезать свою плоть на окровавленные ленты, которые развевались, словно подхваченные демоническим ветром. И когда она, наконец, прорезала себя достаточно глубоко, из ее нутра показывалась маленькая девочка с испуганными глазами, которая всхлипывала и сжималась в комок в попытке защитить себя. Было горько осознавать, что эту девочку уже никто никогда не утешит.