Борис Барабаш - Последний еврей из КГБ

– Это, какие?

– Выводы о том, например, шё какие-то недостатки исходят из самой природы политической системы государства. Чего-то у нас нет, и это, мол, из-за того, шё у нас социализм. А, вот, в капиталистической стране такого, мол, быть не может. Там все хорошо. И начинают людям голову морочить, подтачивать фундамент всего государственного здания. Это правильно? Это неправильно! Кто такое потерпит?

– Это тоже понятно. Мы об этом говорили.

– Очень хорошо. Главное, шёбы ты меня понимал.

– Я тебя понимаю.

– Теперь, шё касается непосредственно твоего вопроса. Приходилось ли мне вести дела, где фигурировали евреи? Приходилось. И каждый раз это мне был нож в сердце. На мое счастье, мне не часто доводилось вести такие дела. Во-первых, начальство попадалось мне приличное. И они старались мне таких дел не поручать. Видимо, понимали. Во-вторых, когда появлялась чуть какая возможность, я сам подходил к руководству, и что называется, брал самоотвод. Не всегда это было легко. Точнее сказать, всегда было нелегко. Меня могли заподозрить в сочувствии, или еще черт знает в чем. Но… Мне везло. Так что, совесть моя в этом смысле, спокойна.

– А когда не удавалось отойти от дела?

– Тогда приходилось его вести. А шё было делать? Но по совести я тебе скажу так. Иногда попадались такие евреи, шё… Не дай бог! Стыдно за людей, честное слово! На них же смотрят! Это русскому можно вести себя, как он хочет. Он у себя дома.

– А мы нет?

– А мы нет. Здесь – Россия. И не надо их учить, как жить. Попросят совета, другое дело. Или когда нас касается. Тоже можно, и даже нужно отстаивать свое мнение. Но когда еврей начинает выступать против государства…! Или когда он работает против своих же, евреев! И за что? Тебя шё, трогают? Не! Он начинает доносить просто за шмат хлеба с маслом! Придумывать! Писать доносы на приличных людей! Фу! Стыд и позор! Когда такое попадалось, не знал, куда глаза девать! И как я должен был к таким относиться? Как, по-твоему?

– Не знаю.

– Не! Ну, как, по-твоему? Целовать его в одно место, только за то, шё он еврей?

– Не знаю…

– А! Вот видишь! Не знаешь. А мне надо было знать. И не просто знать, а еще и решение принимать. Откажешься от дела, его передадут другому. А тот, другой, начнет обыгрывать еврейскую тему. Тоже этого не хочется. Верно?

– Верно.

– Вот… Так что, как видишь, не так прост твой вопрос. Но, повторяю, мне не часто приходилось заниматься делами, в которых фигурировали наши. У меня был другой профиль работы. Евреи, в основном, занимались критикой советского государства, т. е. антисоветской деятельностью. А я работал в контрразведке. Шпионов среди наших я встречал нечасто.

– Но были?

– Были. К сожалению.

– Из-за чего они это делали?

– Из-за денег. Всегда из-за денег. Был, правда, у меня один случай, когда человек согласился передавать секретные сведения из-за антисоветских убеждений. Но это был один единственный случай.

– Интересно. А из-за каких убеждений он это сделал?

– Я же сказал. Из антисоветских. Ну, там был сложный случай. Я, кстати, от ведения того дела отказался.

– Расскажи, па!

– Рассказать… Ну, хорошо. Я тебе расскажу. В общем, дело было так. Евреи, в основном, были преданы советской власти. Особенно люди нашего с мамой поколения. Советская власть дала нам много возможностей. Особенно, до войны. Ты мог стать тем, кем ты хочешь. Когда такое было? Поэтому люди с большой благодарностью и преданностью относились к советской власти. Это была власть простых людей и для простых людей. Были, конечно, огрехи. А где их нет? Но, в основном, довоенный период был периодом расцвета еврейского народа в СССР. После войны ситуация поменялась. Потому шё поменялась международная обстановка. Так шё, мы против советской власти ничего не имели. Наоборот. Всячески поддерживали. Но в последние годы жизни Сталина, а особенно, когда Сталина не стало, медленно, но уверенно стал опять выползать из щелей антисемитизм. Как ядовитый газ. При Хрущеве немного, и скрытно, а при Брежневе уже в открытую. Особенно, после 67-го года. Тогда Израиль за шесть дней разгромил арабов, советских друзей, и власти начали мстить за это евреям внутри страны. Потому шё Израилю они ничего сделать не смогли. Вот такая политика! Такие людишки пришли к власти в стране! Мы сначала не могли в это поверить. Думали, случайности, наговоры. Но потом нам стало всё ясно. Нам много объяснять не надо. Мы быстро соображаем, шё к чему. Вот именно тогда и появились те, кто захотел уехать в Израиль. Они, наверное, были и раньше, эти люди. Но возможностей таких у них не было. При Брежневе такие возможности появились. Кого-то выпускали, но большинство, нет. И, вот, один из таких «отказников» стал сотрудничать с иностранной разведкой. Он это сделал по двум причинам. Первая – месть. Его семью не выпустили из страны в Израиль. А они были такие, религиозные. Знали и соблюдали еврейские праздники. Они подали документы на выезд, а им отказали.

– Чего?

– А черт его знает. Отказали, и все. Кто тебе будет шё-то объяснять? Они, эти люди, опять подали. Им опять отказали. А отец того человека, который к нам позже попал, болел сильно. Нуждался в лекарствах и лечении на Западе. И он умер. Не дождался разрешения на выезд. Так его сын обозлился на советскую власть. Поехал в Москву правду искать, связался там с такими же «отказниками», с иностранными корреспондентами. И началось… Ему пообещали помочь с отъездом и устройством в Израиле, а в обмен он должен был доставать и передавать определенные сведения.

– А он работал на секретном заводе?

– Та нет! На каком секретном заводе? Он на этом и попался. Стал просить то одно, то другое у людей, которые как раз и работали на секретных предприятиях. А они взяли, и сообщили куда следует.

– Ты сказал, что он это сделал по двум причинам. Одна – это месть. А вторая?

– Ну, устройство после приезда в Израиль. Там же все надо начинать сначала. Попробуй. Легко? Ему пообещали и с работой помочь, и с деньгами на первое время, и с жильем.

– Его можно понять, – сказала мама.

– Да брехня всё это! Там государство и так дает приезжим, и деньги на первое время, и жилье, и с работой помогает. А он видимо этого не знал, или знал что-то не то… Не могу сказать.

– И тебе это дело попало?

– Ну, да. Попало.

– И ты от него отказался?

– Да.

– Я помню этот случай, – проговорила мама. – Только не помню, как ты это мотивировал.

– Сказал, честно, что не чувствую свою правоту. Наоборот. Я сочувствовал тому человеку. Не в смысле того, шё он сделал, а его побудительным мотивам. Это не была корысть или месть. Потом – да. Но сначала, они просто хотели уехать. Он не был врагом. Просто… Обманутый, обозленный, потерявший отца, человек.