Владимир Лопырёв - Эпик Московского уезда

В этот момент во входной проём сверху заглянул Купавин, он только что вернулся от соседей с отпечатками их пальцев. Урядник с удивлением оглядел подвальное помещение, присвистнул и сказал:

— Ну, Алексей Яковлевич, тебе здесь раздолье. Эти игрушки для тебя словно сладкий сахар.

— Сейчас не до шуток, Митрофан Васильевич, — строго сказал Штольцен. — Пора двигаться дальше. Помогите мне вылезти.

Когда пристав с телеграфистом поднялись в гостиную, Штольцен подошёл к окну и стал размышлять. В его исполнении это выглядело, как перенос тяжести тела с пятки на носок и обратно — нормальное состояние задумчивости, к которому привыкли все знакомые. В такие минуты обращаться к нему было бесполезно. Через несколько минут он сказал:

— Предлагаю такой план действий, господа. Вы, Алексей Яковлевич, завтра же отправляйтесь в Москву и поговорите с учёными. Возьмите с собой образцы химических веществ из подвала и немного металлических опилок из приборчика в кабинете. Постарайтесь сделать их химический анализ. А вы, Митрофан Васильевич, опечатайте дом, пожалуйста; выставьте охрану по периметру участка; организуйте наружное наблюдение за домом соседей и за ними самими и начинайте опрос населения посёлка по Чуприльцеву — его связи, знакомства, места, где он часто бывал. Вас новогиреевцы хорошо знают и даже любят, и, надеюсь, будут с вами откровенны. Ну, а я отправлюсь в Управление, побеседую с исправником, заберу фотографии и медицинское заключение и поработаю в архиве.

— Так точно, господин пристав, — Купавин принялся одевать шинель.

— Иван Августович, можно я помогу Митрофану Васильевичу при опросе населения и схожу к господину Борисову, когда вернусь из Москвы, — сказал Рябичкин, покраснев и потупив глаза.

Штольцен переглянулся с Купавиным, улыбнулся в усы, кивнул утвердительно телеграфисту и, сложив в папку все бумаги, исчез в дверях.

Из-за занавески второго этажа соседней дачи за домом Чуприльцева неотрывно следили глаза. Они были серо-голубого цвета и глядели колко, внимательно. Ни одно действие полиции не было пропущено. На дворе стоял май, листвы на деревьях почти не было, а воздух был так чист и прозрачен, что можно разглядеть жаворонка высоко в небе. Глаза принадлежали уже знакомой нам хозяйке дачи, обнаружившей преступление. Что двигало ею — простое любопытство или что-то другое? Какие мысли скрывались в этой прелестной, с утончёнными линиями, женской головке? Она перевела глаза вверх, на небо, — с запада медленно надвигалась небольшая, но чёрная туча. Будет буря!..

Ветер стал сильнее, и вместе с ним в душу проникало тревожное ожидание надвигающейся беды. Синички, тут и там мелькающие по кустам, притихли. На время ненастья даже это беспокойное племя, которому пора строить гнёзда и выводить птенцов, прекратило свой призывный пересвист, раздававшийся со всех сторон, где есть деревья и кусты — там, где их жизнь начинается заново. Но лишь на время. Нет такой силы, которая сможет остановить торжество новой жизни. Пришла весна! Пришла!..И, слава Богу!..

Верхушки деревьев синхронно склонились в одну сторону, как будто невидимая колоссальная рука властно прижала их к земле. Парк внезапно зашумел, забеспокоился. Но никто не собирался сдаваться. Деревья сгибались под порывами ветра и выпрямлялись вновь. Все, кроме дубов. Великаны, словно русские богатыри, стойко принимали удары, могучей грудью закрывая маленьких.

А потом, также внезапно, всё стихло. Наступило затишье, но птицы не спешили снова переговариваться — они знали, что опасность ещё не миновала.

И в этой паузе случайно проходящий парком человек мог бы увидеть, что за домом Чуприльцева наблюдают ещё одни глаза, совсем другие — чёрные. Неотрывно, спокойно, не мигая. Так выглядит воронёный клинок, как этот взгляд. Хозяин глаз стоял, спрятавшись за дубом на краю парка. Между дубом и забором дачи находился только край болота, заросший осокой человеку в пояс. Наблюдателя можно было заметить со стороны усадьбы Торлецких или с запада, со стороны болота. Но людей вокруг не было. Окраина посёлка, граничащая с дубравой, вообще была малолюдным местом. Главная жизнь бурлила в Новогиреево с другой стороны — там, где железнодорожная станция.

Человек был одет в лёгкое чёрное пальто. Без головного убора. Прислонившись к стволу дерева, он словно хотел слиться с великаном воедино, но красавец дуб со сморщенной колючей корой не подпускал его близко. Так они и стояли.

Туча приближалась. Становилось всё темнее и темнее. И вот уже первые капли упали на землю. Ветер, с возрастающей силой, зашумел в траве и побежал по ней, взволновал, раскидал во все стороны. А вверху под кронами деревьев притаилась тишина. И вдруг яркая вспышка разорвала скопившийся мрак и белая молния, словно зубы пилы, соединила небо и землю и пропала, оставив природу в немом изумлении.

Лицо человека застыло, словно белая маска и на мгновение надменность его исчезла, и проступил страх. Обыкновенный детский страх и неуверенность. Но мгновение прошло, и снова темень упала на землю. Простучали несколько секунд, и воздух сотряс мощный раскат грома. Звук был неспешный, переливчатый и свободный. Такой же мощный и свободный, как эти величественные деревья. И кто только это выдумал, что дуб символ глупости? Нет! Эти великолепные растения символизируют мудрость и свободу. Да здравствуют дубы! Слава им! Как удивительно гармонична природа, как сочетаются гроза и эти деревья, какую гамму чувств вызывают они в душе. И веру, веру в справедливость и победу добра над злом.

Хлынул ливень. Воды было столько, что ветви растений моментально потяжелели, набухли и пригнулись к земле. Согнулся от дождя и человек в чёрном. Он развернулся и поспешно пошёл вглубь парка, оставляя на моментально промокшей земле следы…

На следующий день Штольцен, одетый в свой лучший мундир, стоял перед подъездом здания, на вывеске которого было написано:

Полицейское Управленiе.

Вывеска отсвечивала хорошей медью и сияла до такой степени, что в лучах яркого весеннего солнца привлекала внимание любого, подошедшего к ней. С противоположной стороны двери располагался городовой и блестел не меньше. Видно было, как гордость за доверенный пост распирает его изнутри. Густые усы с энтузиазмом топорщились в разные стороны, и, казалось, под носом у городового заснул, вытянувшись, колючий ёжик.

Каменное здание полицейского управления располагалось в центре Москвы и имело в высоту пять этажей. Для того времени это была действительно величественная постройка, один вид которой заставлял почувствовать уважение к располагающейся там организации. Лепнина, украшающая фасад здания. Большие окна, скрывающие лестничные пролёты. Длинный балкон второго этажа, опоясывающий всё здание по периметру и симпатичный цокольный этаж. Всё это представляло, безусловно, художественную ценность. Покрашено здание было в цвет морской волны, что очень гармонировало с прекрасным весенним днём.